Желания- поздравить Фрайвальда у Эрлингера не было, и он усталым голосом только произнес:

- Хорошо, подготовьте подробный рапорт!

После четырехчасового сна и утреннего туалета Эрлингер прошел в свой кабинет, приказав подать туда завтрак на двоих, и пригласил штурмбанфюрера Херсмана. Ожидая завтрак и Вернера, Эрлингер просмотрел бумаги, положенные на его письменный стол. Выбрал из них и внимательно прочитал рапорт Фрайвальда. Победный тон, исходивший из рапорта унтерштурмфюрера, говорил, даже кричал, не столько о вполне понятном Эрлингеру стремлении превратить единичный успех в отдельно взятой операции в крупную победу над русской разведкой, сколько об ограниченности Фрайвальда.

Указав в рапорте, что вместе с находящимися в его оперативном подчинении подразделениями в операции участвовали взвод фельджандармерии и подразделение вермахта под руководством представителя «Абвера» в Лиде лейтенанта Хемпеля, Фрайвальд самодовольно приписывал весь успех себе, ибо «под его командованием солдаты 2-го охранного полка полицейской дивизии СС уничтожили крупную группу русских диверсантов».

В рапорте указывалось, что русские были «изрешечены немецкими пулями», а «женщина, которую прикрывали двое русских, после их гибели отстреливалась из автомата, а когда солдаты СС приблизи лись к ней, подорвала себя гранатой». О потерях с немецкой стороны не было сказано ни слова. Однако к рапорту был приложен список потерь, среди которых шарфюрер и четыре эсэсмана, унтер-офицер и три солдата вермахта, одиннадцать полицейских. Кроме того, получили легкие и тяжелые ранения еще девять человек.

«Дорогое поражение», - подумал Эрлингер, так как, будучи разведчиком, он не мог считать победой уничтожение русских парашютистов. Вот если бы их удалось захватить! У них была рация, а это уже возможность радиоигры с русским Центром! «Наверно, надо было самому возглавить облаву», - запоздало пожалел штандартенфюрер. Но прибавило ли бы это шансов на то, что кто-то из русских был бы захвачен живым? «Вряд ли», - признался себе Эрлингер. Рапорт Фрайвальда был составлен так, что человек, не знакомый с обстановкой предыдущей ночи, должен был сделать вывод, что обнаружение и уничтожение русских парашютистов было заранее тщательно разработанной операцией.

- Если бы колонна танков и мотопехоты была в движении, никто не обнаружил бы ни самолета, ни парашютистов, - сказал Эрлингер, когда вошедший в комнату Херсман ознакомился с донесением. - Случай! Но им хорошо воспользовался командир колонны, обстрелявший самолет и первым организовавший поиск парашютистов. А Фрайвальд перестарался. Надо было бы взять их живыми. Главное неясно: все ли десантники уничтожены или кое-кому удалось уйти от преследования? Вызовите Фрайвальда и серьезно займитесь этим вопросом. Тщательно проанализируйте всю обстановку, связанную с появлением русского самолета и десанта. Может быть, удастся найти и документы!

- Учитывая, что облава велась ночью, это выяснить сейчас почти невозможно. Если бы их щадили, надеясь взять живыми, они перебили бы в несколько раз больше наших солдат. Во всяком случае, они стреляли бы до последнего патрона.

- А я, Вернер, предпочел бы отдать в несколько раз больше солдат за одного или двух живых диверсантов из этой группы! С каким заданием они шли?

И куда они шли?… Хотя на последний вопрос я, кажется, могу дать вам, скажем, приблизительный ответ!

Эрлингер подошел к стене, положил руку на изразцы голландской печи. Легкий щелчок, и девять кафельных плиток отошли, как дверь. За ним Херсман увидел дверцу вделанного глубоко в стену небольшого сейфа. Эрлингер вставил ключ в скважину, набрал несколько цифр на диске, расположенном над скважиной, повернул ключ и открыл дверь сейфа.

В сейфе Херсман скорее по привычке, чем из любопытства, заметил небольшую картотеку, черную шкатулку из дерева, несколько досье и портфель темно-красной кожи. Портфель Эрлингер взял, прикрыл дверцу сейфа и вернулся в кресло. Порывшись в портфеле, он нашел несколько сколотых вместе документов, помахал перед лицом Вернера:

- Вот куда они, вероятно, должны были идти. Время сейчас прохладное; в лесу без заранее подготовленной базы не проживешь. Крупных партизанских соединений, куда бы могла адресоваться эта группа диверсантов, в этом районе нет. Вот только эта зацепка! - Эрлингер протянул Херсману документы.

В пачке бумаг штурмбанфюрер увидел рапорт командира отряда полиции о том, что его подчиненные в составе патруля из трех человек обнаружили на дороге к хутору лесника «группу партизан, которые видимо, жили на хуторе». «Несмотря на превосходство партизан в силе, - говорилось в рапорте, - полицейские вступили в бой и вынудили партизан отступить в лес, унося с собой трупы убитых в перестрелке». Из полицейских один был ранен. Полицейские «захватили хутор» и допросили хозяина, который ответил, что к нему заходили какие-то вооруженные немецким оружием люди в гражданском, сказавшие, что они из полиции. Они напились воды и ушли. Больше он ничего не знает.

В этой же пачке находились протоколы допроса полицаев следователем гестапо в Желудках. Полицейские признались в том, что хотели раздуть свои «подвиги», но не знают, на кого они наткнулись на дороге и с кем вели перестрелку. Один полицейский был ранен, а хозяин на хуторе сказал, что у него были двое штатских с оружием, назвавшиеся полицейскими, которые действительно только напились воды.

Был еще рапорт Фрайвальда с предложением арестовать лесника и выяснить, кто же заходил к нему. Резолюция Эрлингера на рапорте была краткой и решительной: «Арест и другие акции против лесника категорически запрещаются. Следует организовать постоянное и тщательное наблюдение за хутором и лесником». Справка Фрайвальда, приколотая к тому же рапорту, гласила, что наблюдение установлено силами полиции в Желудках.

Когда Эрлингер раньше занимался этим делом, у него не было какого-либо предубеждения против этого лесника. Ясно было, что полицаи, боясь наказания за вранье о своих подвигах, постарались оговорить его. Но с другой стороны, профессиональное чутье разведчика говорило ему, что нельзя не использовать такое удачное расположение хутора в стороне от дорог, отсутствие там немецких солдат хотя бы для временного пристанища партизан или диверсантов. Восемь месяцев наблюдения за хутором, причем, по словам Фрайвальда, тщательного наблюдения, не дали ничего. Восемь месяцев! И вот на девятый - первая зацепка. Это все равно как выигрыш в лотерее!

Эрлингер сам с удовольствием повел бы сейчас это дело с хутором лесника до конца, но ему было просто необходимо срочно выехать на станцию Скрибовцы, осмотреть там все самому.

Операция, которую готовил сейчас Эрлингер, держалась в глубочайшей тайне, и он не мог поставить перед «айзенбаннером» некоторые вопросы без риска приоткрыть перед ним завесу над будущей операцией. Как ни влекло его теперь дело с лесником, он не мог отложить свою поездку в Скрибовцы. Ибо от нее зависело решение многих вопросов новой операции, которая была