вскинула на мужчину испуганный взгляд. У меня в глазах и так уже темно – от страха, вызванного одним лишь его присутствием. А он вдобавок собирается притронуться ко мне!

– Постарайтесь не влюбиться, – ляпнула и чуть не стукнула себя по лбу.

Он и так обвиняет меня, что я его то ли приворожила, что ли зачаровала. Не нужно было поднимать эту тему! Когда нервничаю, всегда болтаю что-то не то.

Губы мужчины изогнулись в ироничной усмешке. Наверное, сама мысль о влюбленности в глупую адептку, не способную снять собственные чары, его развеселила. Тем не менее он очень серьезно пообещал:

– Обещаю держать дистанцию. – И тут же нарушил обещание, сократив ее до минимума.

Мужчина сделал шаг, а я еще сильнее вжалась в дверь. Наверное, на моем лице отразился настоящий ужас – милорд Рэйнард досадливо поморщился, но комментировать не стал. Он лишь шепнул, наклонившись ко мне:

– Ничего личного, мисс Майерс, не нужно так трястись. Закройте глаза.

И я зажмурила веки, ощутив, как его губы коснулись моих. Да, вначале в этом действительно не было ничего личного. И вообще ничего – он просто прижался к моим губам. От попытки ректора забрать жемчужину с энергией почувствовала в груди легкое тепло и на миг испугалась, что оно перерастет в боль, но тепло не обжигало, лишь согревало, и я успокоилась. Действительно ничего страшного. Не поцелуй, а так… прикосновение.

Но тут руки милорда Рэйнарда легли мне на плечи, показавшись ужасно тяжелыми. Они прошлись вниз-вверх, а затем одна ладонь переместилась на спину. Губы мужчины дрогнули, и он поцеловал меня по-настоящему: сначала осторожно, словно пробуя, сможет ли остановиться, а потом требовательно, заставляя ответить. Так… так мы не договаривались!

Чары. Он сказал, я его зачаровала и чары не проходят сами собой.

Дернувшись, попыталась вырываться из стальной хватки, но позади была дверная створка, и пространства для маневра не осталось. Не могла даже оттолкнуть мужчину, потому что он умудрился завести мои руки за спину. Захлестнул страх, что ректор что-то со мной сделает, смешанный с обычным ужасом, возникающим в его присутствии, и, кое-как отвернувшись, попыталась до него достучаться:

– Милорд Рэйнард! – Мне едва хватало дыхания. – Господин ректор!

Не знаю, что отрезвило его – имя или должность, но мужчина разжал руки и сделал шаг назад. Бросила на него осторожный взгляд. Он тяжело дышал и выглядел слегка удивленным. Удивленным и раздосадованным.

– П-получилось? – спросила с легкой запинкой.

Медленно выдохнув, милорд Рэйнард на миг прикрыл веки и отрицательно покачал головой. С мрачным видом отойдя к столику у камина, через пару мгновений он вернулся с двумя стаканами и, подав один мне, сделал приглашающий жест в сторону кресел. Молчание вкупе с тем, что мне налили какой-то алкоголь, напугало сильнее, чем все, что произошло раньше. До кресла еле добрела. Он что, собирается сообщить что-то жуткое? Может, чтобы достать жемчужину, меня нужно убить?

Машинально отпив из бокала, закашлялась: похоже, там был виски или что-то подобное. Да я такое и в своем мире не пила! А тут мне еще меньше лет, чем было там. И предлагать крепкий алкоголь собственной студентке по крайней мере странно. Однако я ощутила, как сковавший внутренности холод тает, сменяясь теплом, и даже страх медленно растворяется.

– Жемчужина не извлекается, – ректор, все это время с задумчивым видом сидевший напротив, наконец нарушил молчание. – Засела так, как будто в вашем теле ей самое место! – Это он уже с явной досадой произнес себе под нос.

– И что дальше? – пискнула, сомневаясь, что он скажет: «Ох, да оставьте ее себе, я новую раздобуду».

Так и вышло. Резко встав, милорд зашел за мое кресло и положил руки мне на шею. «Душить будет». Подорвалась, чтобы сбежать, но мужчина нажал на плечи, отчего я свалилась обратно в кресло.

– Ни вы, ни кто-то еще не сможете ее извлечь, – произнес отстраненно, и я поняла, что он каким-то образом запечатывает свое хранилище энергии в моем теле.

Руки ректора на миг стали ледяными, мое сердце понеслось вскачь, а перед глазами потемнело. Через пару мгновений ладони он убрал, напоследок легко проведя пальцами по обнаженной коже, и этот жест показался мне каким-то чересчур… собственническим. Впрочем, от близкого присутствия мужчины я чувствовала себя так плохо, что было уже все равно. Стакан выпал из рук и укатился под кресло, оставив на ковре резко пахнущие алкогольные пятна, и я мимолетом пожалела, что мой антистресс пропал.

Вернувшись в свое кресло, милорд Рэйнард продолжил:

– Поступим так: я буду искать способ вернуть свой источник энергии. Вы же в это время не должны покидать замок. Сообщайте обо всех странностях, которые будут происходить вокруг вас. И, – мужчина вскинул на меня глаза, – мне нужно извлекать копящуюся в жемчужине энергию. Поэтому вы должны приходить ко мне раз в день, буду забирать ее. Иначе вам будет плохо от нее, а мне – без нее.

– Да, милорд Рэйнард, – пробормотала, вдруг осознав, что придется видеть его каждый день. И что-то у меня плохие предчувствия насчет способа доставания энергии. Однако спросила не об этом: – А если… у вас не получится забрать жемчужину?

Мужчина, чуть помедлив, спокойно отозвался:

– Конечно получится. Есть разные способы… взаимодействия, которые обеспечивают более интенсивный обмен энергий, чем тот, что мы попробовали. На худой конец всегда можно извлечь ее хирургическим путем. В нашей академии лучшие целители, вам ничего не будет угрожать.

Если бы я не сидела, упала бы – от этих слов перехватило дыхание, а ноги стали ватными. Хирургическим путем? То есть мне вскроют грудную клетку, если эта клятая жемчужина не выкатится самостоятельно? И что за разные способы обмена энергией, на которые намекает ректор?

– Знаете, я почему-то уверена, что жемчужина вернется к вам в следующий раз! – сообщила, растягивая губы в фальшивой улыбке, только бы он не решил вытаскивать ее хирургическим путем прямо сейчас.

– Ваша уверенность обнадеживает, – хмыкнул мужчина, и в его голосе мне послышались отголоски сарказма.

«Он мне не верит», – сообразила. Не верит в мою невиновность. Думает, что я украла жемчужину, не смогла ею воспользоваться и теперь строю из себя невинную овечку. Чувствуя себя оскорбленной до глубины души, встала, собрала книги в огромную, опасно шатающуюся стопку.

– Доброй ночи, милорд.

Голос дрогнул, потому что вдруг оказалось, что ректор не сидит в своем кресле, а стоит за моей спиной. Развернувшись, я уткнулась ему в грудь.

– Доброй ночи, – задумчиво отозвался он и, протянув руку, распахнул дверь.

Я торопливо шагнула в проем и – о чудо! – оказалась в своей комнате, где меня уже поджидала рассерженная Джина.