слишком мал. В ту пору богатым женщинам полагалось иметь так называемые парюры, т. е. гарнитур из камней одинакового рода и работы. Гарнитур самых богатых дам включал в себя диадему, которую надевали, надвинув низко на лоб, гребень, украшавший шиньон, колье, серьги, пояс, парные браслеты, броши, булавки, а особо высокопоставленные особы имели еще и небольшую корону. Жозефина обладала такими парюрами из бриллиантов и рубинов, бриллиантов и опалов (включая уникальный опал «Пожар Трои»), бриллиантов и бирюзы, бриллиантов и изумрудов, бриллиантов и редкостных цейлонских сапфиров[10], жемчуга и античных камей.

Камеи пользовались поистине бешеной популярностью, и Наполеон, который всегда старался дать заработок отечественным мастерам, намеревался открыть в Париже школу гравировки на полудрагоценных камнях[11], дабы достойно конкурировать с итальянцами. 16 марта 1805 года в «Газете дам и мод» констатировали: «Модная женщина носит камеи на поясе, камеи в колье, камеи на каждом браслете, камею на диадеме…». Это поветрие продержалось до 1880 годов. Дабы ее драгоценности всегда имели как можно более выигрышный и современный вид, Жозефина постоянно отдавала их ювелирам на переделку оправы. Во время торжественных церемоний ей приходилось надевать императорскую корону, весившую три фунта и причинявшую, невзирая на толстую бархатную подкладку, приступы мучительной мигрени.

Несколько позже была завоевана часть Германии, представлявшая собой несколько десятков княжеств, готовых стать вассалами великого человека. Жозефина с равным успехом была принята и в них, что дало повод Наполеону заявить:

– Я выигрываю битвы, но Жозефина покоряет сердца.

Его потрясала находчивость жены, которая никогда не путала представленных ей людей и ловко находила выход из любой ситуации. При посещении могилы Карла Великого ей преподнесли кость, по легенде являвшуюся частью его руки. Другая невольно смутилась бы от такого подарка, но Жозефина вежливо отказалась принять реликвию, заявив:

– Меня уже поддерживает рука, столь же сильная, как десница Карла Великого.

К этому времени обнаружилось, что Наполеон дарил своим вниманием не только актрис, но и женщин из свиты Жозефины. Она всегда предпочитала окружать себя привлекательными особами, как будто и не опасаясь конкуренции. В июле 1804 года в штат ее фрейлин была принята Элизабет-Антуанетта де Водей (1773–1833). Она происходила из захудалых дворян, хотя отец ее и дослужился до генеральского чина. В семнадцать лет девушка вышла замуж за офицера де Водея, но уже через год он эмигрировал и больше в ее жизни не присутствовал.

Элизабет была красивой блондинкой, с великолепными зубками[12], прелестными ручками и ножками. Помимо чисто физических достоинств она была хорошо образована, остроумна, отличная музыкантша и обладательница красивого голоса. Правда, некоторые современники отмечали ее опасную склонность к интригам. Вскоре после поступления в штат супруги Первого консула Элизабет отправилась вслед за своей повелительницей на курорт в Экс-ла-Шапель, ибо Жозефина все еще надеялась забеременеть. Там она со свойственной ей откровенностью рассказала фрейлине о неверности мужа, следствии того, что он называл своим «периодом течки» и его жестокости по отношению к ней в это время.

– Любовь – необычная страсть, превращающая людей в животных, – как-то сказал он. – Меня одолевает течка, как у суки.

Элизабет была невысокого мнения о Жозефине. В своих мемуарах она писала: «Боюсь, что потребность императрицы излить свое сердце, повторить все, что происходит между ней и императором, лишило ее большей части доверия Наполеона… Жозефина была подобна десятилетнему дитяти в ее щедрости, ее легкомыслии и быстрой смене чувств, в течение нескольких минут она могла зарыдать и утешиться… Невежественная, подобно многим креолкам, она выучилась почти исключительно слушанием других; но проведя большую часть своей жизни в наилучших кругах, приобрела грациозные манеры и тот жаргон, который, в модном обществе, часто занимает место ума…»

Когда Наполеон внезапно объявил, что навестит Жозефину со свитой в Эксе и сопроводит их во время официальной поездки вниз по Рейну, та от радости расплакалась. Как выяснилось во время плавания, соскучился-то он по Элизабет де Водей, и признаком этого нового увлечения стали гонения, которым он подверг жену. Когда одним вечером Жозефина заявила, что слишком больна, чтобы появиться на балу в Майнце, консул буквальным образом стащил ее за руку с кровати и заставил немедленно одеться для торжественного события.

В конце октября Жозефина застала мужа и свою фрейлину в небольшой комнате, располагавшейся над кабинетом консула. Судя по беспорядку, в котором пребывала их одежда, догадаться о цели этого свидания было нетрудно. Жозефина устроила мужу сцену, на которую тот отреагировал весьма грубо, но мадам де Водей через три дня была вынуждена подать в отставку, ибо ее обвинили в мотовстве, накоплении долгов и постоянном выпрашивании денег у казны. В дальнейшем она опускалась все ниже и ниже и закончила жизнь в доме призрения для бедняков.

Но Наполеон отправил мадам де Водей в отставку отнюдь не потому, что ее невзлюбила Жозефина или ее беспорядочные финансовые дела пятнали честь фрейлины супруги Первого консула. Просто у него возникло новое увлечение, и предмет этого увлечения не собирался играть роль игрушки властителя Франции, которой можно потешиться и за ненадобностью выбросить.

Мари Антуанетта Адель Папен родилась в 1782 году в семье уважаемых людей, адвокатов и чиновников средней руки, мать ее происходила из купеческих кругов, т. е. с точки зрения происхождения она не могла претендовать на место фрейлины. Однако, ее отец активно участвовал в политической жизни, он являл собой типичный образец личности, которым революция открыла путь в высшие эшелоны власти. В 1797 году Папен был избран в Совет старейшин, в 1799 году в качестве депутата от департамента Ланды стал членом Законодательного корпуса. Адели не исполнилось и двадцати лет, когда ее выдали замуж за Шарля-Жака Дюшателя, мелкопоместного нормандского дворянина, на 30 лет старше нее. Он был депутатом от департамента Жиронда в Совете пятисот, а после переворота 18 брюмера по рекомендации консула Роже Дюко был назначен Бонапартом государственным советником.

По отзывам современников, Адель была очень красивой женщиной, брюнеткой с синими глазами, жемчужными зубами, которые охотно демонстрировала, невзирая на некоторую худощавость, она отличалась величественной осанкой. Герцогиня д’Абрантес в своих мемуарах отмечала взгляд ее синих глаз с поволокой, «против поистине чародейного воздействия которого нельзя было устоять, общее впечатление было таково, что он сначала притягивал, а затем околдовывал». Мадам де Ремюза добавляла к этой характеристике, что «ее глаза выражали все чувства, которые она хотела внушить вам, кроме искренности, поскольку черты характера склоняли ее к скрытности».

Сопровождая своего пожилого мужа, она попалась на глаза Бонапарту, который заметил ее. К концу периода Консульства Наполеон стал приглашать эту пару в Мальмезон и склонять Жозефину