– На старт, внимание, марш, Поленкина, – шепчет Майка, коснувшись моего плеча и устремив взор к дальнему столику. Агент ноль ноль семь, блин! Малинина так смешно прищуривается и поджимает губы, что мне хочется рассмеяться в голос. – Выпрями спину, Варюха, втяни живот и постарайся не сломать каблуки чужих сапог.

– Напомни, у кого ты их выпросила?

– У Светы Осиповой с четвертого курса. Все, пять минут прошло. Степан уже ерзает на месте и озирается. Ни пуха, Полено.

Степан… Это не парень – картинка модного журнала. Высокий, симпатичный брюнет с красивыми скулами и мужественным подбородком. Модно одетый – на нем стильная рубашка и джинсы, на ногах блестящие кожаные ботинки. Он даже сидит, как модель – держит спину и словно позирует. Не разрешает себе расслабиться ни на секунду. Интересно, у него когда-нибудь бывает дурацкое выражение лица? А в носу он ковыряет? А слюни пускает во сне? Хм… Что-то меня не туда понесло… С каждым пройденным метром внутри расползается холодок волнения. Руки дрожат, ноги предательски заплетаются, подворачиваются… Эй-эй, полегче! А не то я упаду к ногам Степана, как глупенькая поклонница.

– Привет, я Варя, – выпаливаю я, приблизившись к столику.

– Чего тебе, Дюймовочка, автограф? – не удостоив меня взглядом, лениво мурлычет Степа.

Чего, чего?

– Вам звонили, Степан. И встреча у вас со мной. – Обиженно поджимая губы, произношу я.

– Чего-о? Развести меня решили? Я на такое не подписывался. Так и знал, что преподаватель философии липовый! – Степан хлопает по краю столешницы растопыренными пальцами и собирается встать. Медленно, понемногу поднимается и нависает надо мной, как гора. Господи, какой же он высокий!

– Подождите! Пожалуйста! – пищу пронзительно, выставляя руки вперед. – Только вы можете мне помочь!

– Валяй, мелкая, только быстро. – Степа бросает взгляд на часы и взмахом кисти указывает мне на место. – Черт те что! Один свободный вечер выдался и тут пролет.

– Почему же пролет? Я вам заработать предлагаю, Степан.

Парень придирчиво оглядывает меня, слегка задерживается на губах, ползет взглядом ниже, к выпирающим холмикам грудей. Не то, чтобы мне есть чем гордиться… Но все же это мои холмики и лапать меня взглядом я не позволяла!

– Эй, о чем это ты подумал? – инстинктивно скрещиваю руки на груди и, по-моему, краснею.

– А о чем тогда речь? Давай-ка закажем что-нибудь, эм… э…

– Варя.

– Да, Варя. – Степан элегантно взмахивает ладонью и подзывает официанта. Не хватает только протяжного: «Garson!»

Степан заказывает роллы, и я наконец, начинаю дышать спокойно. Рассказываю ему всю историю, начиная с девичника в общаге и дурацкой книги. Не забываю упомянуть Андрюшу, Нюрку, родителей, родственников и свадьбу, будь она неладна!

– То есть ты предлагаешь мне отменить съемки для Ostin и поехать в твой далекий таежный поселок? – сложив пальцы в замок, произносит он.

– Да. Сыграть роль моего жениха и утереть нос Нюрке…

– Бред какой-то… Нюрка, свадьба, беременность. Вляпалась ты, Дюймовочка. А почему бы тебе не попросить кого-то из знакомых парней?

– Они… все при девушках. А мне нужен самый красивы-ый.

– Я помню, – тяжко вздыхает он. – Нюрка. Варя, а ты знаешь, какие у моделей расценки?

– Нет, но… У меня есть немного денег… Я работаю в ночную смену в кафе, пишу рефераты на заказ, курсовые. Ты не думай, я заплачу все… Могу и кредит взять, если надо.

– Кредит, – хмыкает он. – Тебе не дадут.

Чего-о? Нашелся тут умник! Да я, да мне! Похоже, от негодования у меня повалит из ушей пар!

– Варя, ты девушка симпатичная. Можем договориться… – Мазнув по мне сладострастным взглядом, шепчет Степан. – Часть деньгами, а часть – ну… сама понимаешь…

– Что?! – закашливаюсь, подавившись роллом. – Ты… да ты…

– Ой, только не надо тут строить из себя… целочку! – зло фыркает Степан. Нервно взмахивает рукой и ерзает на месте в ожидании официанта. Козел он похотливый, а не красавчик!

– Козел, вот ты кто! – вскочив с места, шиплю я. – Я тебе заплатить хотела, помощи поросить… Ты на подиуме все мужское растерял, да? Одним местом думаешь… Я одергиваю полы дурацкого платья – строгого, темно-зеленого и совсем не сногсшибательного.

Степан качает головой и раскрывает губы, чтобы ответить. Но в этот момент из-за угла, как черт из табакерки, вылетает Майка. Летит на нас – лохматая, с выпученными глазами и красными щеками, как будто за ней гонится маньяк или насильник. Так и знала, что Малинина будет подглядывать и подслушивать вместо похода по магазинам!

– Поленкина! Ты в порядке? – возбужденно вскрикивает она и начинает меня ощупывать. В самом-то деле, детский сад.

– Дуры две! – Степан поднимается в полный рост, теперь уже нависая над нами обеими. – Вам не жениха, вам лечиться надо! Правильно твой парень тебя бросил, чокнутую такую!

Он небрежно сует купюру в папку со счетом и уходит, меряя длинный коридор фуд-корта трусливыми, совсем не «подиумными» шагами…

Фёдор

Как же хорошо, что рядом Лика! Она, как нейтрализатор, успокаивает и тушит мою дурную силу. А ее, скажу я вам, так много, что хватит на ядерный взрыв.

– Федь, ты же не будешь его бить? Ну… Степана, – ее теплые ладони касаются моей тяжело вздымающейся груди, а глаза словно пытают умоляющим взглядом. Зеленым и колдовским. Может, попробовать отношения? Ведь правду говорят: клин клином вышибает.

Несколько лет назад отец рассказал мне странную историю. Он учился в мореходном училище на пятом курсе, когда повстречал Таисию. Увидел девчонку, танцующую на дискотеке под летним небом, и влюбился до беспамятства, прямо как я в Варьку. Только эта особа нос от папы воротила, «на свидание я не пойду» или «пойду, но через неделю». Крутила им и вертела, как жонглер кольцами, встречалась с папиными приятелями, но и отца за нос водила, оставляя надежду. «Нравишься ты мне, Юра, только давай чувства сначала проверим. Пусть время пройдет, куда нам торопиться?» Отец уходил в плавание, писал Таське письма, а потом узнал от одного из друзей, что она замуж вышла за некоего Сергея. Она даже не удостоила папу объяснением или извинением – просто вычеркнула его из жизни, выбросила, как ненужную, вышедшую из употребления вещь. Папа долго страдал – пил, ходил в рейсы зимой, простужался и тяжело болел. Горевал. Словно