и родители Эйбела: я думала, они захотят быть рядом, попытаются помочь. Как же я ошибалась! Никому не нравится общество таких, как мы. Родители навещали раз в год, другие родственники – и того реже. Зато прилегающая к дому обширная территория была огорожена, так что муж мог спокойно повсюду бродить. Как я и рассчитывала, благодаря остаткам мышечной памяти он и в самом деле без проблем ориентировался в доме. Хотя всего через несколько месяцев оказался прикованным к инвалидному креслу, и все потеряло смысл.

Я не стала обращаться в агентство для помощи с переездом. Теперь мы не могли позволить себе лишние траты. Деньги ушли на оплату бесполезных курсов лечения и на покупку никому не нужного дома. Так что пришлось самой паковать вещи. Лишь немногие из друзей вызвались помочь. Большинство прекратили общение, как только Эйбел заболел. Этого следовало ожидать… Я без сожаления вычеркнула их из нашей жизни.

Мое сердце продолжало разбиваться, пока в один прекрасный день от него больше ничего не осталось. Вся моя жизнь лежала в руинах. За годы болезни мужа я потеряла последнюю родственницу – тетю. Она оставила мне в наследство пять тысяч долларов и «убитый» трейлер в Седоне. Все, что мне было дорого, исчезло.

Мы загрузили пожитки в грузовик и наняли водителя, чтобы тот отвез нас на другой конец страны. Тогда я и стала продавать книги. Я не могла забрать с собой все – только самые ценные и любимые. Однако, когда мы въехали в новый дом и оказались на мели, мне пришлось продать и их. Так началась моя карьера букиниста.

Этот провинциальный городок был красивым и благоухающим; летом его наводняли толпы туристов, а зимой он становился холодным, пустым и враждебным. Небольшой фермерский дом начала прошлого века мне понравился, хотя у меня не хватило ни денег, ни желания сделать его по-настоящему своим. Он так и остался всего лишь местом проживания и не сумел превратиться в домашний очаг.

Как только мы обосновались на севере штата, я попыталась вернуться к написанию книги. Свободного времени было навалом, к тому же до того, как Эйбел заболел, я успела настрочить добрую половину. Но любому писателю для работы нужны чувства, вдохновение, страсть… Мне и жить-то не хотелось, не то что сочинять романы. Время от времени я садилась за стол, открывала нужный файл и тупо смотрела в экран, спрашивая себя: «Зачем я это делаю?» Мне нечего было сказать людям. Когда-то я думала, что нашла свое счастье. Жестокое заблуждение!.. Бесполезно реанимировать прежнюю работу. Даже если и удастся из нее что-то слепить, вряд ли кто осилит столь унылое чтиво.

Приходилось закрывать ноутбук и заниматься чем-то другим.

Порой, просыпаясь среди ночи, я снова и снова повторяла, что это не сон. Карьере конец. Моего Эйбела больше нет. Мозг отказывался признавать реальность: ничего подобного! Я по-прежнему нахожусь в Калифорнии, в огромной кровати знакомого лофта; нам так уютно и тепло под толстым одеялом, в окна заползает холодный туман с залива, а мы лежим, обнявшись, и нам никто не нужен…

Но все это происходило взаправду. И в кровати я лежала совершенно одна.

Я прожила с мужем «в болезни» гораздо дольше, чем «в здравии». Последнее слово Эйбел произнес три года назад.

– Сэндвич, – сказал он, глядя на тарелку с супом.

И с тех пор больше не говорил.

Глава 7

Вернувшись домой, я попыталась выкинуть «Книгу о бесценной субстанции» из головы. Пора смириться с перспективой провести остаток дней в маленьком провинциальном городке. Могло быть и хуже. Конечно, деньги не помешали бы, но гоняться за непонятной рукописью – не самый разумный способ заработка.

К тому же Лукас олицетворял собой все то, чего я избегала годами. У меня выработалось стойкое отвращение к привлекательным людям, которые очевидно регулярно занимались сексом и получали наслаждение от жизни. Конечно, ничто не мешало мне ходить на свидания – Эйбел точно не стал бы ревновать. Но я любила мужа. И не представляла рядом с собой другого мужчину. Да и потом – какие свидания? Мне уже за сорок, былая красота померкла, работа адская, да еще и «прицеп» в виде иждивенца, требующего постоянного ухода. Иногда я ему изменяла. Правда, каждый раз это было так неловко, сумбурно и бестолково, что у меня пропала всякая охота искать новые приключения.

Теперь в моей жизни оставались лишь дом, книги, Эйбел и Аве. Я нашла Аве через соцслужбу три года назад. Он жил с нами в качестве круглосуточной сиделки и сам подыскивал замену, когда брал выходной. На оплату его услуг уходила почти треть моего заработка. Если б могла, платила бы гораздо больше. Лучшего помощника по уходу за больным и представить нельзя – такие добрые и щедрые люди на вес золота! Аве было пятьдесят пять. В сорок шесть он приехал в Америку из Нигерии, где работал бухгалтером. После того как его мать умерла от рака, а жена – от малярии, дочери-студентки оплатили ему дорогу до США (одна училась в Стэнфорде на невролога, другая осваивала театральное искусство в Нью-Йоркском университете, но, несмотря на разные интересы, сестры были очень близки). Они хотели, чтобы отец начал в Америке новую жизнь. Вместо этого, не в силах справиться с горем потери, Аве запил. Когда решил завязать с алкоголем, сотрудники иммиграционного центра предложили ему окончить курсы помощников по уходу за больными, и он ухватился за эту возможность. Однако не оставлял надежды вернуться когда-нибудь к работе бухгалтера. Каждое утро, пока Эйбел спал, Аве ходил на собрания общества анонимных алкоголиков. Отношения с дочерьми, испорченные за годы запоев, постепенно налаживались – по крайней мере, они начали регулярно общаться.

Мы справлялись. Да, иногда мне хотелось большего, иногда я мечтала о лучшей жизни, – но понимала, что у многих нет и этого. И не жаловалась. Ведь могло быть и хуже.

Жизнь вошла в привычную колею. Я отправляла книги почтой, отвечала на электронные письма, разгребала накопившиеся домашние дела: давно следовало починить раковину и перестирать гору белья. Позвонила паре старых клиентов по поводу «Бесценной субстанции» – один из них коллекционировал книги по оккультизму, другой обладал обширными познаниями в алхимии – и разослала сообщения знакомым букинистам. Никто ничего не знал. Затем просмотрела свои списки литературы схожей тематики и даже прикупила несколько новых перечней. Увы, нужной мне информации там не нашлось.

Это был тупик.

* * *

Через день после моего возвращения пришел на чай сосед, Джеремайя, который заглядывал