На посту меня игнорят. Старенькая уборщица неспешно намывает полы. Медленно приближаясь спиной в сторону нашей палаты. Ойкает когда замечает меня.

— Что вы тут забыли? Мы же уже закрыты! — оглядывается на пост, там уже никого.

— Я жду врача. Я привез Ольгу Самсонову, — бормочу я, закатывая от усталости глаза.

— Оленьку? Как? Была ж с утра… Не понимаю…, - сетует старушка.

Понимаю, что это возможность хоть что-то выяснить, что там, что с ней…

— Помогите… — бормочу.

— Ты кто, муж?

— Муж, муж!!! — киваю как болванчик, но в глазах старушки только холодок вижу. Тряпку с силой в ведро кинула, прополоскала, отвернулась и продолжила тереть со всей силы бетонный пол.

Хочется выть. Страшно впервые в жизни. Минут через пятнадцать выходит доктор. Осматривает меня с ног до головы, хмурится.

— Ты муж Самсоновой?

Не думаю, просто отвечаю, потому что мне просто нужна информация, что с моей Олей.

— Муж.

— Пойдем выйдем, поговорить надо.

— С ней все нормально? — бормочу заискивающе, пока плетусь вслед за удаляющимся доктором.

— Пойдем! — кивает мне раздраженно через плечо.

Ведет меня к черной лестнице, спускается на один пролет, закуривает. Смотрит на меня исподлобья. Мужик возрастной, мощные волосатые руки, бицепсы как у борца. Лицо в мелких морщинах, но скорее не признак старости, а признак улыбчивости. Только взгляд на меня бросает пристальный и тяжелый. Неспешно раскуривает сигарету.

— Все хотел на тебя посмотреть…

Молчу, сверлю в ответ глазами, жду информацию о Оле.

— Вот скажи мне, друг… Ты о гандонах вообще слышал? Такие резинки… Натягиваешь их на себя, раз член в штанах не можешь удержать.

Тихо охреневаю…

— Когда она в марте скинула беременность, по твоей блядь вине, я русским языком предписал половой покой на два месяца! Ей восстановиться надо, организм не железный, тем более у вас вероятность конфликта! Женщины в первом триместре, как хрустальные вазы, их на руках носить надо, беречь… Она тогда одна как на работу ко мне в стационар на капельницы сохраниться ходила, а ты ее…

Нервно скидывает пепел в банку на полуистлевшей сигарете.

— Я же лично смотрел ее после выкидыша. Там бл@дь гематомы на шейке матки были! — кричит на меня в голос, — это ж как надо затра*ать собственную беременную жену? Мудила…

Перестаю дышать, от слова совсем. Информация не укладывается, картина рисуется какая-то пиzдец страшная.

Лёша, Олю… б*я он о*уел? Он что не знал? Б*я….

— Но когда Ольга опять пришла встать на учет по беременности, я опять прихерел! Не можешь соблюдать половой покой, одевай на свой поганый хер хотя-бы гандон!!! Повторяю для тупых лично, у вас вероятность конфликта высокая, вторая беременность может не состояться…. Еще организм загнан и физически и морально. Оля молчит, сказала перенервничала сегодня… Но я то понимаю, что виноват опять ты и ваш херово-токсичный брак!

Тушит окурок, испепеляет взглядом, чувствую придушить меня хочет.

Прошу сигарету, прикуриваю впервые в жизни и вдыхаю никотин во всю мощь лёгких. По мозгам дает знатно, прям как кулаком под дых.

— Что у них за конфликт? — спрашиваю на выдохе.

— У кого у них?

— У Оли и Лёши? Он что бьёт её, насилует? — спрашиваю тихо, боясь услышать подтверждение.

— Подожди, мужик, ты вообще кто такой? — ворчит доктор.

— Я, я… Друг семьи.

— Таааак…. Я с тобой не говорил! — отворачивается и пытается свалить от разговора.

Но я уже заряжен на все деньги.

— Стоять!!!! — резко осекаюсь, когда доктор удивленно оборачивается, — Давид… Гурамович извините, я на нервах, — начинаю частить, — Оля мне дорога! Умоляю скажите что с ней, что делать… Я под свой контроль все возьму, костьми лягу. Всё что надо, как ей помочь?

Готов встать на колени, валяться в ногах, унижаться. На всё ради неё готов.

— Твоего что ли ребенка носит? — смотрит с интересом.

— Нет! Я ее и пальцем никогда, я просто… люблю ее… А Лёша…, пиzдец ему! Я даже не знал, что она в положении…

— Понял, — вздыхает, — как звать тебя?

— Кирилл.

— Значит так, Кирилл. Полный покой два дня, чтоб с кровати даже не вставала! Холь, лелей и чтоб не нервничала. Таблетки у нее есть, понедельник среда пятница ко мне на капельницы. И чтоб не сама на такси да ножками на четвертый, а с поддержкой, с опорой… Повторно сдадим кровь на конфликт резусов, вдруг еще не проявится? У нее отрицательный, у мужа положительный, из-за этого будут проблемы. В идеале ей в этот раз родить надо. Короче расклад такой, если эту неделю сохранит, все должно быть нормально. Но она сегодня сильно стрессанула. Тут не знаю как помочь… Понял?

— Понял. Спасибо, — у самого голова начинает кружиться…-

— Сейчас капельница закончится и забирай Олю домой.

Хлопает меня по плечу, подбадривая. Уходит.

А я срываюсь в туалет, меня начинает тошнить с никотина, выворачивает всего. Выблевываю душу, умываюсь, возвращаюсь к Олиной палате. Оттуда выходит старушка уборщица. Смотрит на меня уже ни как на врага, взгляд потеплел. Из кармана халатика достает что то вязаное.

— На милок! Я Оленьке обещала следочки связать, сегодня только закончила. Держи, а то что она у тебя босая приехала? Ножки то надо в тепле держать…

— Спасибо, — шепчу тихо.

Позже везу притихшую Олю в своей машине. Под успокоительными она спит на ходу.

Просила отвезти ее домой… Но где её дом теперь?

С мужем, которому на неё похрен? В коммуналке? У родителей, куда дорога противопоказана из-за дальнего перелета? Нет, конечно.

Останавливаюсь на перекрестке на красный, налево поверну — к дому Самсонова, прямо — ко мне. Долго не раздумываю, оглядываю хрупкую фигурку любимой женщины и уверенно газую прямо.

Глава 9

Оля.

Просыпаюсь как будто ночь кругом. Все вокруг неизвестное. Запахи другие, матрас, подушка, одеяло… Ищу окна, почти паникую… Но замечаю темный мужской силуэт, сидящий на полу, освещаемый экраном ноутбука. Шуршу одеялом, пытаюсь сесть.

— Оленька, ляг обратно, пожалуйста! — нежно и одновременно требовательно шепчет Кирилл.

— Кира, где я? Почему так темно? Июнь же… — дома у нас обычные шторы и ночью сейчас светло как днем.

— Ты у меня дома… Все хорошо, просто надо поберечься вам!

Садится аккуратно на край постели, гладит руку.

— У меня шторы блэкаут, поэтому темно, если хочешь открою…

Не вижу его лица, но понимаю, что взволнован. Вспоминаю минувший вечер…

Слава богу Давид Гурамович еще был на месте, помог.

Нервно себя щупаю, прислушиваюсь, есть ли боли… Вроде отпустило… Значит мой ребенок со мной и я пока не одна. От сердца отлегает. Но только на минуту. Потом