Всё-таки бархат… И много сока. А ещё её дрожь и всхлипывания.

— Пожалуйста… Пожалуйста…

Когда Марфа выгнулась, так и норовя выскользнуть из его рук, а потом тонко-тонко задрожала, Илья окончательно ошалел. Интенсивнее принялся ласкать её, понимая, что она кончает.

С ним самим творилось нечто невразумительное. Как там ему сказали? Что куни — это вкусно? Да… Вкусно!

Он не выпускал Марфу ещё некоторое время. Позволил ей успокоиться, и вроде как даже дыхание у неё выровнялось. У него же наоборот. Его крыло с новой силой. Похоть била по всем нервным окончаниям.

Илья выдохнул и подался назад, вставая на колени и нависая над Марфой. Как же жаль, что света мало! Ему было недостаточно!

Она лежала, сжимая сосок через тонкое кружево. Немного прогнулась в пояснице, всё ещё находясь во власти только что пережитого наслаждения.

Раскинутые бёдра, тонкая талия, белое кружево… Лицо, на которое падали замысловатые тени, и ореол волос на стального цвета подушке. Уже позже Илья поймёт, что эта картинка намертво вклинится в его сознание, запечатлеется на подкорке.

Очень красиво…

И пошло. Но той пошлостью, которая не отталкивает, а, наоборот, воспламеняет и разжигает новые потребности.

Мужчина повёл головой, после чего нетерпеливо сдёрнул с себя футболку. Отшвырнул её и подался вперёд.

К Марфе.

Та замерла.

Ждала его?..

Представляла, как он сейчас возьмет её? А он возьмёт…

— Потрогай меня, — просипел Илья, перехватывая руку Марфы и направляя к себе на пах.

Вот так… Сука-а…

Когда он стал таким матершинником? Надо закругляться. Но как тут закруглишься с этой МарьИванной, которая охнула и сдавила его член пальчиками? А потом выдохнула:

— Какой большой…

И столько трепета было в её интонации, столько восхищения, что Илью кинуло в жар. Природа не обделила его, он привык здраво оценивать то, что имел. И слышал подобные заявления от других женщин, особенно в последние годы. И всегда оставался равнодушным. Более того, часто аналогичные высказывания вызывали в нём раздражение.

Сейчас — иное…

Восхищение с лёгким испугом, едва считываемое предвкушение. Вот что слышалось в её словах. Если и оставалось что-то логичное в голове Ильи, его снесло.

Илья потянулся к ней, собираясь повалить её на кровать, но внезапно натолкнулся на тонкие, чуть подрагивающие ладони, выставленные вперёд.

— В меня нельзя кончать, — прохныкала Марфа, закусывая губу. — То есть в меня вообще нельзя!

Догадка ошпарила Илью. Ударила в виски.

— Девственница, что ли?

Только не это. Пожалуйста…

— Да, — пискнула Марфа, покрываясь от стыда красными пятнами.

Поздно краснеть, девочка. Очень даже поздно, он бы сказал.

— Принцип у меня такой, понимаете? До свадьбы ни-ни! А так как жениха у меня нет и, скорее всего, не будет, то умру я старой девой. Понимаете?

Ни черта он не понимал.

Его потряхивало от возбуждения. Внутренности скручивало. Яйца готовы были взорваться к чертям собачьим. А эта девица говорит, что её нельзя трогать!

Она вообще нормальная?!

Она только что позволила незнакомому мужику, в дом которого пришла без всяких колебаний, отлизать себя, а сейчас заявляет, что её нельзя трахать, потому что у неё там какие-то долбаные принципы?

Да кто будет считаться с её принципами, когда ещё немного — и сперма из ушей польётся?

Он…

Он будет.

Иначе никак.

Если она и правда девственница…

А что-то подсказывало, что так и есть…

— Подрочи мне, — приказал Илья, заваливаясь на спину и рывком стягивая с себя штаны вместе с боксёрами.

Член болезненно дёрнулся. Илья напрягся, сжал с силой челюсти.

И только пусть попробует эта девчонка ему отказать! Хана ей тогда будет.

МарьИванна что-то неразборчиво пробормотала, а потом начала подниматься. И как!

Нельзя ей пить. Ой, нельзя.

Он не мог знать, какая она в другой жизни. Да и не хотел… Ни к чему эти знания. Они столкнулись здесь и сейчас, в этой реальности.

И тут она была искушением. Чистейшей воды. Той, от которой срывало голову, и мозги стекали в пах. Каждое её движение, причём абсолютно не намеренное, не сыгранное, несло чистейший секс.

В распахнутой рубашке, немного покачиваясь от только что испытанного оргазма, она встала на колени и потянулась к нему.

Ничего более сексуального в своей жизни Илья Турисов не видел. А последние месяцы он активно проводил эксперименты! И ни разу его не торкало, как сейчас.

Какое, нахер, одеяло и миссионерская поза!.. Он серьёзно?..

На Марфу не просто хотелось смотреть. На неё надо смотреть! Видеть, как колышутся груди, всё ещё спрятанные под тонким кружевом белого лифчика, как подрагивают мышцы живота. Как полы рубашки прикрывают её бёдра…

А волосы… Они струились золотом по её телу и накрыли его, когда она подобралась на коленях почти впритык к его бедру.

Чёрт!

Нетерпение зашкаливало.

А если предположить, что МарьИванна в алкогольном опьянении шальная дурында, то что мешает ему положить ладонь на пшеничный затылок, надавить на него и…

То и мешает!

Он и так скатился ниже плинтуса. И, судя по тому, как осторожно тянет ладошку МарьИванна к его паху, останавливаться не собирается.

Выдержка Турисова давно трещала по швам. И он не сдержался. Перехватил кисть Марфы и опустил на себя. Та засопела, засопротивлялась, хотела руку отвести.

— Вы…

— Приласкай меня! — снова недружелюбно рявкнул Турисов. — Или трахну. По-настоящему уже.

Они поменялись местами, и теперь лицо Марфы оказалось в тени. Он не мог видеть, как распахнулись её глаза. А жаль… Он бы посмотрел.

— Я никогда никому не дрочила, — призналась Марфа и под занавес очередного признания громко сглотнула.

У Ильи были такие мысли.

Зашибись… Просто прекрасно. Как отплясывать чечётку на публику — так пожалуйста. Как в трусы себе залезать — это мы тоже можем. А как ответку дать мужику — так нет?

— Всё бывает впервые, — тем же тоном отозвался он.

Ему ли не знать про «впервые»…

Кажется, МарьИванна ещё не отошла от того, что с ней было ранее. Или любопытство взыграло. Кто теперь разберёт. Главное — другое. Она провела пальцами по его члену и остановилась на головке.

Замерла, склонив голову набок, точно силясь рассмотреть член в полутьме.

Или что она делает?.. Облизывается?!

Илья застонал и сжал руки в кулаки, не замечая, как стискивает простынь. Ему нужен свет! Много света!

Его сердце почти перестало биться, когда Марфа склонилась ниже. Ещё ниже… И снова провела пальчиками по стволу.

— Сожми его.

Ещё минута — и у Ильи точно пар из ушей пойдёт.

Марфа,