– Я буду говорить, – послышался тихий голос немца.

– Хорошо, – кивнул Островерхов. – Какова цель того последнего боя, в результате которого вы попали в плен?

– Перерезать железную дорогу и две шоссейные дороги, – ответил немец. – Партизаны взорвали железную дорогу в нескольких местах. Отремонтировать за короткий срок такое количество полотна невозможно. Было принято решение атаковать ваши части, оттеснить их на расстояние не менее пятидесяти километров восточнее и осуществить переброску танковых частей.

– Откуда, в каком количестве и для каких целей?

– С Белгородско-Харьковского направления – танковая дивизия. С Шосткинского и Брянского направления – механизированная дивизия. Готовился упреждающий удар, блокирующий ваше предстоящее наступление.

– Какими сведениями о нашем наступлении располагает ваше командование? – не выдав своего раздражения, ровным голосом спросил Островерхов.

– Я не знаю точно. Я не посвящен во все планы командования армии. Просто мне известно, что о вашем предстоящем наступлении в штабе армии знали. Не могу сказать, насколько эти сведения верны.

Пленного увели. Островерхов тяжело поднялся и подошел к карте на стене, отодвинул плотную занавеску, скрывавшую карту. Он постучал карандашом по бумаге и бросил Соколову через плечо:

– Да, наделал ты делов, танкист! Все планы фашистам спутал. Еще немного, и ты самому Гитлеру станешь врагом номер один. Личным, так сказать, врагом. Атаку ты им сорвал. После твоего эффектного выхода во фланг они потеряли до полка пехоты и два батальона танков. В ловушке оказались, голубчики, и долбили мы их, как в тире.

– Я только отвлек на себя противника. И два танка я потерял в этом бою.

– Война, Соколов, война, – задумчиво проговорил полковник. – Никуда не деться. Приходится терять людей, терять и терять. Но ты не только помог эту атаку сорвать, ты сорвал им подход подкрепления. Захвати они станцию и этот участок рокады, и через сутки нам бы стало здесь жарко. Значит, у них там паровозы под парами стояли, и танки на платформах были загружены. По свистку пошли бы составы сюда, а уж здесь… Как там твои? Справятся?

– Конечно, справятся. Старшина Логунов – опытный командир. Он еще в финскую воевал. Я с этим экипажем несколько раз с рейдами за линию фронта ходил. Справятся, товарищ полковник!

– Хорошо, если справятся, – задумчиво проговорил Островерхов. – За несколько дней до начала наступления немцы могут успеть отремонтировать большое количество путей, если столько техники, рельсов и шпал свезли на станцию Рощино. Очень нам нужны точные сведения, очень. А если это обман, лейтенант, если это пустышка, которую нам фрицы подсовывают? Мол, вон сколько всего на станции, мы готовим масштабную переброску войск! Поверим и отменим наступление. А им того и надо. Им, может, хочется успеть оборону усилить, какие-то приготовления сделать, о которых мы и понятия не имеем. Нельзя нам в таких условиях давать фрицам время на размышление, на подготовку. А судя по всему, фашисты очень хотят выиграть время. Что ж, будем надеяться на твоих ребят… Ты вот что, Соколов! Побудь пока при штабе. Дождемся твоих ребят, тогда с ними и вернешься в батальон. Считай, что ты временно откомандирован в штаб дивизии в качестве переводчика.

Алексей вышел из здания штаба, вяло козырнул часовому у входа и посмотрел на осеннее небо. Ясное, голубое. И солнце такое, что глаза слепит. И листья на березах и кленах огнем горят. Вот ведь приспичило тебе со своей красотой, зло подумал он об осени. Сейчас дожди нужны и туманы. Ночи черные непроглядные нужны, и ветра такие, чтобы звук танкового двигателя заглушить. Как вы там, ребята?

– Товарищ лейтенант Соколов! Алексей! – Звонкий девичий голос вывел Соколова из задумчивости. Он обернулся и увидел девушку в стареньком пальто, потертых ботинках и цветном шерстяном платке на голове.

– Да? – удивился он. – Вы меня?

– Вы не узнаете меня, Алексей? – И девушка стянула с головы платок и тряхнула непослушными кудряшками светлых волос. – Я Лиза, Лиза Зотова! Помните, в прошлом году я с раненой ногой в госпиталь попала, и вы меня всем экипажем навещали?

– Лиза! – заулыбался Алексей, узнав, наконец, девушку. – Откуда вы здесь? Вы ведь уехали в Куйбышев? Коля рассказывал, вы же с ним переписываетесь?

– «Переписываетесь». – Девушка улыбнулась и заметно побледнела. – Я все боялась, что вы произнесете в прошедшем времени. «Переписывались». Я здесь с концертной бригадой. Напросилась, когда узнала, что формируется коллектив для поездки на фронт. А где Коля?

Лиза спросила так быстро, что буквально перебила себя. Видно было, что она боялась задать этот вопрос, но он все время сидел гвоздем в ее голове. И она буквально выпалила его и с надеждой уставилась в глаза молодого лейтенанта. Алексей снова улыбнулся, стараясь не выдать своей тревоги:

– Коли здесь нет, я один здесь при штабе временно. А наша часть в другом месте. Но Коля вот-вот приедет сюда, весь наш экипаж скоро приедет, и вы обязательно увидитесь. А наш батальон сейчас пока в тылу. Так что не волнуйтесь.

Лиза смотрела в глаза лейтенанта и искала в них смятение, попытку успокоить ее или даже обмануть. Но командир говорил спокойно и уверенно. Значит, нет оснований волноваться. И на глаза девушки навернулись слезы. Она вдруг обессиленно ткнулась Алексею лбом в грудь и вцепилась, как в последнюю надежду, пальчиками в его танкистскую куртку. Соколов сдержал вздох и погладил Лизу по волосам.

– Лиза, ну что ты? Все же хорошо. Коля жив и здоров, воюет хорошо. Он у тебя просто герой. И экипаж танка одна семья. Что ты так разволновалась.

– Я просто очень боюсь за него, Леша, – тихо ответила девушка. – Война…

– Да, Лиза, война, но ты должна верить и ждать! – убежденно заявил Соколов. – Ты просто пойми, что ты, твоя любовь, твоя вера и твоя надежда – они помогают Коле, спасают его!

– Где он сейчас? – Девушка подняла глаза и с мольбой посмотрела на лейтенанта.

– Не знаю, – вздохнул Алексей, радуясь тому, что он не соврал.

Он ведь и правда не знал, где именно сейчас находился «Зверобой» и его экипаж. А о том, что танк находится за линией фронта, можно и не упоминать. Стараясь отвлечь девушку от мрачных мыслей, он стал расспрашивать, с какими песнями Лиза приехала, кто еще будет выступать перед бойцами и где уже концертная бригада успела побывать. Как жаль, думал Соколов, что Коля Бочкин и не знает, что приехала Лиза. А может, и лучше, что не знает? Каково бы ему сейчас было там, в тылу у немцев, если бы он знал, что его любимая сейчас рядом, совсем близко. И его командир слушает ее песни, а влюбленным,