– Это выход, конечно, но они могут решить, что есть смысл попытаться его опротестовать.

– Ты имеешь ввиду, у тебя есть план лучше? – уточнила Маша.

– Разумеется – спровоцировать их. Завтра ты покопаешься в огороде, устанешь, пса запрёшь… Ну хоть в гараж, типа, чтобы он не топтал то, что ты рыхлила и копала, а потом пойдёшь в ванну. Ты же любишь, когда дома никого нет, двери в ванной до конца не закрывать… Вот и будет видно через окно, что ты там свет включила, вошла и долго не выходишь.

Маша посмотрела на него с таким ужасом, что он пересел на стул напротив и уже уверенно взял её руки в свои.

– Маш, сейчас нельзя уходить в сторону, понимаешь? Это не пьяная ссора, когда люди завелись, схватились сдуру за что-то острозаточенное, позамахивались друг на друга в запале, их вовремя удержали, а, протрезвев, изумились, а чего это они? И будут дальше изумляться да радоваться, что им не дали беды натворить. Нет, Маш! Это хладнокровные планы, предварительный сговор людей в семье… А если они всё-таки решат рискнуть и опротестовать завещание? А если просто не поверят в то, что оно существует? Нет, это и проверить-то можно, но кто их знает? И ведь со злобы могут что-то сделать.

– Страшно! – Маша почти не дышала, пока он говорил, поэтому с жадностью вдохнула воздух. – Мне страшно, понимаешь?

– Конечно, понимаю. И мне за тебя страшно.

– У твоих детей нет запасных матерей? – невесело уточнила она.

– И это тоже, и ещё кое-что. Потом расскажу, – Хантеров улыбнулся. – Ты не бойся особенно, я утром свяжусь с нашими, они выйдут на прокуратуру и на полицию, так что подстраховка в любом случае будет. Это ж мечта – сразу получить раскрытое преступление с готовыми доказательствами, преступниками, но без жертвы.

– Мне бы твой оптимизм! – тоскливо вздохнула Маша. – Ты когда поедешь?

– Куда поеду? Нет уж… Я остаюсь тут и завтра посижу в доме, понаслаждаюсь отдыхом, свежим воздухом и одним из зрелищ, за которыми наблюдать можно вечно – за твоим копанием в земле.

– Главное, в ванной не плещись! – в тон ему ответила вредная Маша. – Не буду врать… мне стало спокойнее, спасибо тебе. Я тогда тебе сейчас здесь постелю.

Хантерову очень хотелось уточнить, что Маша собирается делать со своим браком, но он решил не задавать этот вопрос.

– Если Илья в курсе происходящего – тут и спрашивать нечего, а если не в курсе… Ну Машка на законченную мaзoхисткy не похожа… Всё равно выгонит его. Да, сглупила, конечно, с этим браком, но с этим уже покончено! Хотелось бы мне узнать, она поняла, что… у неё прошла та реакция на меня? Не заметила? Да и то сказать – пока ей и не до того.

В корпорации Мироновых, да и в некоторых сопредельных организациях курсировали немного мистические слухи о способностях главы службы безопасности… Если верить им, он чуть ли не мысли умел читать, видеть сквозь стены, да и вообще… Обладал какими-то сверхспособностями.

Хантерова это откровенно забавляло, слухи он не пресекал, напротив, любил слегка подбросить дровишек в огонь, подхлёстывая разговоры.

– А что? Для работы очень полезно! – посмеивался он, спиной чувствуя опасливо-восхищённые взгляды.

Вот сейчас ему страшно хотелось понять, о чём думает его бывшая жена… Но, увы и ах, Машка всегда обладала таким прихотливым мышлением, что угадать не представлялось возможным.

А думала она о… кошке.

– Даш… Даша… кс-кс-кс! Да где ты! – она беззвучно позвала в приоткрытое окно и через пару минут на подоконнике нарисовалась любознательная расписная трёхцветная мордочка. – Ты моя умница, моя красавица! Что бы я делала, если бы не ты… Ой, наверное, уже ничего бы не делала! Совсем… Так, сейчас нельзя об этом! Не сметь об этом думать! Надо Кириллу постель перестелить, уточнить, что ему на завтрак… Веришь, я десять лет не готовила ему завтраки. Хотя, сейчас важнее покормить тебя ужином, сокровище моё!

Ощущение, что она забыла о чём-то важном, промелькнуло в голове и исчезло, не выдержав напора голодной кошки.

Кошка ела и истошно мурлыкала, Маша её гладила и беззвучно плакала. Просто потому, что страшно было себе представить иной расклад.

– Что, если бы ты не стала царапать и открывать ту решётку? Что, если бы я не пошла посмотреть? Если бы решила, что ничего страшного, может, так и нужно? А если бы Хунта не приехал?

– Не плачь, я приехал бы в любом случае! – негромко проговорил за спиной её бывший муж. – И да… Ты так славно с ней разговариваешь, что мне даже завидно стало. Поговори со мной, пожалуйста. Не об этом деле, с ним мы справимся, а просто так. Мы же с тобой сто лет не разговаривали.

– Всего десять… – невесело усмехнулась Маша.

– Для меня сто!

Маша обернулась. Да, подталкивала её некая вредная составляющая сказать что-нибудь ядовитенькое, колюченькое, но она быстро запинала это желание подальше, ибо ядовитые колючки хороши для верблюдов и жирафов, а её бывшему мужу они ни к чему.

– У тебя, Хунта, с хронологией из рук вон плохо! – сообщила она Хантерову. – О чём ты хочешь поговорить?

Сто лет… А ведь тут он был прав… Сто лет они не разговаривали просто так. Даже до развода вечно не хватало времени то у него, то у неё, всё казалось, что вот ещё немного, и они смогут пообщаться просто так. Не о делах или о детях, не о вопросах, которые надо решать, не о поездках или покупках, а просто о том, о чём хотелось рассказать друг другу и услышать мнение человека, сидящего рядом – руку протяни. Но времени всё не находилось… И ведь запросто могло бы не найтись никогда…

Луна неспешно двигалась по небу, расталкивая собой звёздный свет, под окном в цветнике беззаботно валялся Малыш, временами шумно вздыхая о чём-то своём, собачьем, кошка Дашка перебралась с подоконника сначала на руки Маши, а потом пошла знакомиться с Хунтой, признав его кошкопонимающим и вообще приятным, а они всё разговаривали… Словно очень скучали друг по другу, словно им так друг друга не хватало.

Первой опомнилась Маша.

– Сколько времени? Сколько-сколько? Ой, мамочки! Хунта, ты же весь день сегодня был в дороге, да и так, наверное, устал… И завтра будет нелёгкий день, как я понимаю. Иди спать. И да… Спасибо тебе. Я не знаю, как бы без тебя справилась и сумела бы вообще что-то сделать.

– Не за что, – отозвался Хантеров, который был бы не против и до утра