Пока сходишь в кадры, оформишь срочную командировку в Коноярви…

П о л о з о в (поспешно). Я у себя, Петр Васильевич… Да-да, я подумаю еще и еще раз, да-да… Не буду мешать, Татьяна Игнатьевна!.. (Выходит.)

О р л о в а. Петр Васильевич…

Х а б а р о в. И дашь заявку на авиабилеты. Вылет — завтра, первым же рейсом. Согласуешь все наши коррективы на месте с заказчиком, со строителями. Их надо и подготовить, и — убедить!.. Новая схема у тебя, уверен, продумана.

О р л о в а. Продуманы и все варианты, Петр Васильевич, но их ведь еще обсчитывать и обсчитывать?..

Х а б а р о в. Из кадров пойдешь прямо, не сворачивая, к Бардину, обсчитаете вместе, в четыре руки, времени еще — вечер, ночь… Вполне! Запереться там и отключиться, без права выхода: считайте себя — ну, как в космическом корабле!.. Билетов на Коноярви закажешь два.

О р л о в а. Кому второй?

Х а б а р о в. С Герасимом летите. Вы у меня самые молодые и красивые, пробьете у заказчика все! Иди!.. (Орлова не уходит.) Чего не поняла?

О р л о в а. Не надо второго билета.

Х а б а р о в. Бардину?

О р л о в а. Мне, Петр Васильевич… Прощаться я пришла.

Х а б а р о в. По-европейски или по-русски?

Орлова трижды, крест-накрест, целует Хабарова, затем приникает к нему, пряча лицо.

О р л о в а. Прощайте, Петр Васильевич!.. Это по-русски.

Х а б а р о в. По-русски лучше. Не понял про билет.

О р л о в а. Мой билет — не до Коноярви.

Х а б а р о в. Куда? (Орлова молчит.) В Данию?

О р л о в а. Петр Васильевич, родной… (Набирает номер.) Отдел кадров? С вами будет говорить главный инженер Хабаров относительно увольнения Орловой Т. И. в связи с переездом на новое место жительства… Знаю, заявление с визой сейчас будет! Петр Васильевич просит оформить все как можно скорее, буквально сегодня! (Протягивает трубку Хабарову.) Петр Васильевич, так надо!..

Х а б а р о в (по телефону). Семен Семенович? Извините, перезвоню. (Опуская трубку.) Не выношу истеричек. Как правило, игра, и стоит выдать хорошую оплеуху…

О р л о в а (с горечью). Уже выдали!.. И не одну.

Х а б а р о в. Суть, без предисловий и послесловий, затем займешься Коноярви.

О р л о в а. Суть… Вот заявление с просьбой об увольнении.

Х а б а р о в. Что… Совсем уезжаешь?

О р л о в а. Совсем!.. Подпишите, Петр Васильевич.

Х а б а р о в. Совсем, значит… Что я могу тебе сказать, Татьяна?

О р л о в а. Ничего, Петр Васильевич.

Х а б а р о в. Спросят меня… Ученой сделал. Во главе сектора поставил. В приказы на благодарность — каждый праздник, на Доску почета… Что я отвечу?

О р л о в а. Уж простите меня, Петр Васильевич!

Х а б а р о в. …Отвечу — одна девица на весь мужской поток была, и — самая толковая…

О р л о в а. Петр Васильевич!

Х а б а р о в. …Отвечу — работала безупречно, работы своего сектора выпускала досрочно, отличного качества? После командировок — самые кляузные заказчики вслед благодарственные телеграммы в три бланка отстукивали… Нет, скажут мне… Проглядел. Недовоспитал. Была червоточина. Много чего скажут… А я — что?

О р л о в а. Что… любовь?

Х а б а р о в. На парткоме? Нечего мне будет ответить им… А тебе все-таки есть. Сядем.

О р л о в а. Сели.

Х а б а р о в. Воспитал, недовоспитал… Если уж тебя жизнь недовоспитала? Вся наша жизнь?.. (Пауза.) Любовь. Понимаю. Бывает и посильней любви. Понимаю. (Вдруг.) На Пискаревском блокадные общие могилы бабки твоей и деда твоего. Не удерживает?

О р л о в а. Не надо!

Х а б а р о в. Надо. (Пауза.) Мой старший братишка и отец полегли в сорок втором, в ноябре, прорывая блокаду у Дубровки. Нева была красная от крови. Нашей крови. На Вологодчине, на высоком погосте древнего Великого Устюга предки мои — не до седьмого, до двадцать седьмого колена. До того Хабарова Ерофея Павловича, что Хабаровск основал, Сибирь воевал для России. (Пауза.) И меня… придет ведь время? И меня — в эту землю. Чернозем, глинозем, супесь, какие там еще почвы? Только в этой — каждая пядь и горсть пополам с кровью. Предков моих, всех двадцати семи колен. Не было ни одного, чтобы не отвоевало за нее… Значит, и с моей кровью. И — с твоей! (Пауза.) Русская девка. И быть тебе русской бабой. А после — бабкой старой, тоже русской…

О р л о в а (не сразу). Петр Васильевич… Подпишите. Останусь — конец мне.

Х а б а р о в. А в Дании?!. Дура небитая!

О р л о в а (наконец). О чем мы? Какая еще Дания…

Х а б а р о в. Как… какая?!

О р л о в а. Ну, подружились, ну, съездила, погостила… два письма в день от него, уже — оттуда… Но — навсегда?! Петр Васильевич, о чем мы?!

Пауза.

Х а б а р о в. Так какого же ты… накрутила, напридумывала? Коллектив только и талдычит…

О р л о в а (перебивая). Ничего я не придумывала. Я только не опровергала… пытливую, ищущую мысль коллектива.

Х а б а р о в. Почему?

О р л о в а. Потому… Потому только, чтобы не стали талдычить обо мне — и еще об одном нашем сотруднике!.. Уж простите меня?

Х а б а р о в. Ты прости! Ты!.. Как же я сам-то, сам не дошел? Дурень неизродный! Танюша… Танька!..

О р л о в а (отходя от Хабарова). Петр Васильевич… Петр Васильевич, заявление мое… Заявление подпишите.

Х а б а р о в. Какое?

О р л о в а. Это.

Х а б а р о в. Какое тебе увольнение? (Сияя.) Эх, маткин берег… Коньяк где? Вот! Да мы сейчас за твое счастливое возвращение на Родину! Мы с тобой сейчас… Рюмки эти — к дьяволу, стаканы сюда, — там они, — ставь, ставь стаканы!.. Русскому человеку рюмашечки эти дипломатические — слону дробина! Наливаем!

О р л о в а. Петр Васильевич! Уезжаю я! Уезжаю, подпишите… Не в Данию, дальше!..

Х а б а р о в (остановившись). Куда?

О р л о в а. Сюда!.. (Подбежав к карте, ткнула пальцем в самую удаленную точку страны, — на северо-востоке, — куда удалось дотянуться.) Нет, сюда… В пункт, не обозначенный на карте!..

Х а б а р о в. Объясни все.

О р л о в а. Вам объясню все… Целый день мимо меня (с трудом) в кабинет руководителя вычислительного сектора какие-то девочки снуют. Спасибо им, стараются, лекарство для вас ищут! (Пауза.) Только лапочки эти, стебельки… На одно лицо все, одинаковые, одной типовой серии все… С ними, наверно, только так и можно — вдоль залива со скоростью сто — сто десять и — к себе? Вот, правда, и я в этой серии оказалась, и я… И я… И я! Такая же оказалась лапочка! Так все ясно и понятно вдруг стало… Конец мне, конец! (Пауза.) Однолюб я, Петр Васильевич. Двадцать восьмой уже, вековуха. Однолюб! Одному — все, что было, что берегла, несла через юность, одному, все-все только одному ему! (И еще пауза.) Не было ни цветов, ни стихов, ни бесконечных писем. Были три слова. (Вспоминая.) Я люблю тебя. Нет! Нет-нет… Я тебя люблю. И это было… правда. Тогда это было… правда.

Долгая пауза.

Х а б а р о в (наконец). Подпишу тебе заявление.

О р л о в а. Спасибо.

Х а б а р о в. Не на чем… Но сначала — Коноярви. Отправляйся в командировку…

О р л о в а (перебив). Как в космическом корабле? Петр Васильевич, знаете, как для них формируются экипажи? Людей не сведут, даже если один не выносит, как другой, скажем, ногти обгрызает…

Х а б а р о в. Психологическая совместимость, знаю…

О р л о в а (вновь перебив). Несовместимость! Когда непереносимо даже в одном городе жить! До Коноярви, до командировки этой еще можно было неделями не соприкасаться, кроме как у вас на оперативках, мельком! Но теперь