— И я, я тоже рад тебе…

Какое-то время они стояли, обнявшись. Потом она увлекла его на диван, посадила рядом с собой, и, глядя в его красивые синие глаза, спросила:

— Что с тобой случилось? Что с тобой, мой хороший? — И от этих слов у нее самой навернулись слезы.

Это было удивительное, ни с чем не сравнимое чувство, вспыхнувшее в ней вдруг к совершенно незнакомому и ужасно несчастному человеку. Ей стало его так жаль, так искренне жаль, что она поняла — она теперь не оставит его. Что ему действительно очень, очень плохо и одиноко.

— Я не знаю… — прошептал он, глядя ей прямо в глаза.

— Такое бывает. Ну, иди ко мне, иди… Вот так…

Чтобы ей было легче, она представила себе, что Матвей — ее брат, с которым они давно не виделись и который попал в затруднительное положение.

Она позволила ему положить свою голову ей на колени и теперь тихонько теребила его волосы. Черные, шелковистые, пахнущие шампунем или духами.

— А ты возьми и расскажи мне все… Представь, что я тебе приснилась и что я — тот самый человек, ну, знаешь, как попутчик в поезде, которому ты можешь доверить все свои секреты. Или просто помолчи, так тоже будет хорошо…

Она наклонилась, чтобы поцеловать его голову. Потом еще и еще, словно он был самым дорогим для нее человеком. Он полулежал на диване, и тогда она предложила ему разуться и лечь поудобнее, не убирая головы с ее колен.

— Я не знаю, что мне сказать. У меня просто закончились силы, — судорожно вдохнул Матвей.

— Понимаю… У меня тоже такое бывает. Но это проходит… Ты лежи, лежи…

И вдруг он поднялся и посмотрел на нее с болью, словно еще не веря в то, что сейчас с ним происходит.

Она поняла этот взгляд. Льдов словно спрашивал: кто ты такая и что здесь делаешь? Он словно очнулся.

Она снова протянула руки и обняла его, прижала к себе. И тогда он снова отозвался на этот ее жест, дал себя обнять, и, удивительное дело, ей тоже стало как будто бы легче. Ее отпустило. И все те страхи, которые тоже одолевали ее с той самой минуты, как Оля уехала, отступили. Она глубоко вздохнула.

— Я очень, очень хорошо тебя понимаю… Знаешь, я что-то замерзла… Ты не подвинешься?

И она, сама не зная, что делает и как к этому отнесется мужчина, которого она видела первый раз в жизни, легла рядом, положила ему голову на плечо и обняла. И он тоже обнял ее. И так они лежали довольно долго, пока он не уснул.

Невероятно! Она не могла в это поверить! Если бы ей кто рассказал об этом, она бы реально удивилась. Красивый молодой мужчина, впервые увидев девушку, прижался к ней и, пусть на какое-то время, расслабился, успокоился и уснул!

Она помнила про запретные в таких отношениях зоны. Никакого намека на секс. Только объятия, нежные прикосновения и тихий разговор.

— Да ты ж мой хороший… — Она гладила его рукой по плечу, приговаривая что-то нежное, ласковое.

Она действительно жалела его. Не знала, что с ним случилось, но уже жалела. Даже если окажется, что он убил человека и теперь никак не может прийти в себя, вернуться к нормальной жизни, она все равно ему поможет.

Он проспал целых полтора часа! У Вали затекли ноги, ей давно уже хотелось повернуться на другой бок или даже встать, чтобы размяться, но она продолжала лежать, обнимая Льдова.

Когда же он проснулся и увидел рядом с собой ее, то нисколько не удивился. И тогда она поняла, что он принял эту игру — не игру. Она не знала, каким словом назвать то состояние, те телодвижения, которые они оба использовали, чтобы согреться душой. Объятия. Теперь уже он обнял ее и поцеловал в висок.

— Кажется, я спал… И так мне было хорошо и спокойно!

— Я тоже уснула, — солгала она, решив, что не совершает при этом никакого преступления. Пусть он поймет, что и ей рядом с ним спокойно.

И вдруг он встрепенулся. Даже встал, но, видимо, у него закружилась голова, потому что он схватился за висок и снова сел, потерся щекой о ее плечо:

— Послушай, может, ты голодна?

Она промолчала. Это Олю проинструктировали, научили, как себя держать с клиентом, и вообще что делать. Это для нее Матвей Льдов был бы клиентом. Но для Вали он совершенно неожиданно стал просто несчастным, жаждущим человеческого тепла и участия человеком. А потому ей не писаны никакие законы. Она должна вести себя естественно. Как подсказывает ее сердце.

— Да, я не завтракала… — она снова солгала.

Ей хотелось, чтобы он увлекся ею, ее присутствием, чтобы вел себя, как и подобает хозяину, чтобы продемонстрировал перед ней свое гостеприимство.

— Замечательно! — Он всплеснул руками, и Валя обратила внимание на его длинные тонкие пальцы. — Ты кашу будешь? Овсянку? Мне Аля наготовила тут, и я ее отпустил.

Но стоит ли спрашивать, кто такая Аля? Жена? Домработница? Валя ничего о нем не знала. Каша так каша!

Он, похоже, на самом деле растерял где-то все свои силы. Валя подставила ему свое плечо, когда он, словно тяжелобольной, добирался до кухни.

— Вот, в кастрюле каша, ты сама возьми из холодильника что хочешь. Масло, икру… Аля заказывает мне икру, чтобы я поскорее поправился.

И тут она не выдержала:

— Это твоя жена?

— Я не женат и вряд ли женюсь. Аля — это моя помощница по хозяйству.

Он без сил опустился на стул, Валя же, преодолевая неловкость и нерешительность, согрела себе кашу в микроволновке, сварила кофе, достала масло, хлеб и начала есть.

— Каша — фантастика! Ты уже завтракал?

Он поджал губы.

Валя встала и подошла к нему, обняла, поцеловала снова в волосы. Прошептала ему в ухо:

— Мне скучно одной есть и неудобно… Давай хоть ложку