Не! Мутный! От такого самогона только изжога! (Опять выливает на пол.)

Г о р ю н о в а. Ты бы уж постаралась!

М о т р я. Насчет чего?

Г о р ю н о в а. Там бы спросила, там узнала! Насчет Полины!

М о т р я. Во! Тебе-то какая корысть?

Г о р ю н о в а. Надо! А за мной дело не станет, не! Червонец, милка!

М о т р я. Сразу?

Г о р ю н о в а. Ты узнай сначала!

М о т р я. Во! Плесни!

Горюнова наливает.

Г о р ю н о в а. Побыстрее бы ее?

М о т р я (разглядывает самогон). Не, совсем мутный! (Выливает.) Не погоняй, не запрягла! Ну, спасибо за угощение. А про Полю так тебе скажу. Ты ее, дура языкатая, не трожь, а то бельмы-то выцарапаю! (Поддает ей сумкой.)

Г о р ю н о в а. Ах ты, ведьма! Ее же ишо поила, ее же ишо кормила…

М о т р я. Кормилица! Самогон-то развела! И туда же! Червонец! Поди подотрись червонцем этим!

Входит  Г о р ю н о в.

Г о р ю н о в. Чего за скандал?

М о т р я. Во! Чародей! (Бьет сумкой Горюнова.)

Г о р ю н о в. Как?!

М о т р я. Как накакаешь, так и смякаешь!

Г о р ю н о в а. А ну пошла отсель!

Г о р ю н о в. Пошла!

Мотря выходит из дома.

М о т р я. Меня купить хотели! На-кась выкуси. Я вашу горюновскую породу знаю!

Высовывается Г о р ю н о в а.

Г о р ю н о в а. Пошла отсель!

М о т р я. Всю жизнь дома просидела, а туда же! На трудового человека поклеп наводишь.

Мотря уходит в дом Поспеловых. В доме  П о л и н а.

Полька! И что я так тебя люблю!

П о л и н а. Заходи, Матрена. Опять выпить хочешь?

М о т р я. Не! Я уж сегодня пила, пила, и толку никакого! Ты мне вот чего скажи… Какой такой зуб на тебя Горюновы имеют?

П о л и н а. А… Проголосовала против.

М о т р я. Чего против?

П о л и н а. Чтоб они квартиру не получили.

М о т р я. Во! А она, Горюниха, на тебя поклеп возводит теперь!

П о л и н а. Что за поклеп?

М о т р я. Будто бы ты чего-то с Егором имеешь! Видала?

П о л и н а. Как же они узнали…

М о т р я. Правда, что ли?

П о л и н а. Что?

М о т р я. А ничо! А чо?

П о л и н а. Матрена, я тебя с детства знаю…

М о т р я. Как не знать, милая! Уж я-то тебя понянчила… Как твоего батьку браконьеры убили, Лукерья слегла! Слегла она, милая! Кто выручил? Кузьма! Ты-то не знаешь, маленькая была, откуда знать. Я с тобой вожусь, Лукерью отхаживаю, а Кузьма и сена накосит, и дров навезет! У него же кони были. Сильно Кузьма помог! Лукерья-то года полтора лежала! Во!

П о л и н а. А я и не знала…

М о т р я. Во! Откудова тебе знать! Тебе же год всего был!

П о л и н а. Матрена…

М о т р я. Ась?

П о л и н а. Матрена, а я Егора люблю…

М о т р я. Золотко ты мое! Это пошто жизнь наша такая, а? Вот ты глянь на меня! Черт! Как есть дьявол! А такая разве была… Загубил меня один… Бригадиром был! Кулачище — во! Морда красная! Красивый был мужик! И как он меня обкрутил? Женатый был, собака. Поваландался он со мной лет пять да бросил… Как его председателем поставили, так и бросил… А его возьми да сними! Он опять ко мне! Тут уж я… взашей!

П о л и н а. Мне-то что делать?

М о т р я. Ой, я тебе не советчица! Пьяница я! Пьяница…

П о л и н а. А его еще Надя Ковригина любит…

М о т р я. Про то знаю. Чо и говорить, Надька не девка, чисто золото!

П о л и н а. Знаю… Нет! Я мешать не стану. Я переживу, Мотря!

М о т р я. Ты сильная. Тебе, девка, председателем надо бы быть!

П о л и н а. Разве Федор хуже?

М о т р я. Такие у нас были! Таких, девка, у нас много было! А толку мало! Нет чтоб людей к земле приучить, он их с земли гонит! Пошто он Кузьму обидел?

П о л и н а. Да… Я с ним пыталась говорить, не выходит! Словно другой человек он стал!

Дом Лукомовых. В доме  Л и з а. Входит  П е т р. Лиза, подоткнув платье, домывает пол.

Л и з а. Пришел, что ли?

П е т р. Отшабашил.

Л и з а. Ох, холера. На ноги-то сколько грязи намотал! Сымай!

Петр разувается. Лиза берет сапоги, моет их в ведре.

По крашеному полу не ходи босиком. Сейчас простуду схватишь!

П е т р. Ничо. Ноги пусть отдохнут.

Л и з а. Чего делали?

П е т р. Солому возили, жатки новые собирали… Слышь, а этот мужик, из «Калины красной», говорят, из Сибири родом.

Л и з а. Говори!

П е т р. Да честно!

Л и з а. Шукшин!

П е т р. Ну!

Л и з а. Чего же это, Астафьев с Сибири. Распутин. А эти чего тогда могут?

П е т р. В Москве тоже, видно, кой-какие имеются.

Л и з а. Есть будешь?

П е т р. Счас! Помоюсь только. (Снимает рубашку, идет к умывальнику.)

Л и з а. Вот видишь, сколько людей хороших с Сибири?

П е т р. Как Ломоносов сказал? Мол, все, что ни есть полезное, все, мол, из Сибири и пойдет!

Л и з а. Говори!

П е т р. Ты почему не веришь-то мне? Я тебе когда брехал?

Л и з а. Прямо уж все от нас!

П е т р. Сибирь — она вон какая! А лектор московский этот, что у нас останавливался, как сказал?