пророкотал голос из пузыря Тьмы.

— Чего тебе — автограф? — откликнулся я и встал, отозвав Щит.

Дождь полился мне на голову, на Витмана, который сразу дёрнулся и заморгал, приходя в себя.

Как бы он ни облажался, а портал открыл, посреди развороченного пространства висело светящееся пятно.

Световые трещины потухли, и чёрный пузырь, поколебавшись, продолжил расти. Я врезал по нему цепью. От удара тоже разбежались световые трещинки, но куда более мелкие. Они быстро иссякли.

— Ах ты, мерзопакость! — прошипела Света.

Она всё ещё стояла впереди. Во время взрыва упала на колени, но сейчас поднялась. Вскинула руки. С ладоней сорвалось свечение и ударило в пузырь.

Тысячеголосая Тьма заорала вновь. На этот раз пузырь откатился, трещины буквально испещрили его. Я, как зачарованный, смотрел на это противостояние. Света уже показала себя сильнее, чем все Воины Света, вместе взятые, а судя по выражению лица, она ещё даже близко не устала.

Витман тоже пришёл себя. Вскочил и, не оглядываясь, бросился в портал. Мудрый поступок. Здесь от обыкновенного чёрного мага толку всё равно — чуть да маленько, а помощь моих Воинов нам ой как пригодится.

— Убирайся прочь! — взвизгнула Света. — Иди туда, откуда пришла!

Чёрный пузырь стремительно уменьшался. Вот он уже сжался до размеров плюс-минус того амбала, через которого и случился прорыв. Ещё чуть-чуть, и…

Но тут раздался потусторонний хохот.

— Отличная попытка, дети.

Это был взрыв. Беззвучный, безогненный, но — взрыв. Чёрный пузырь увеличился мгновенно. Взвизгнув, Света отлетела в сторону. Я едва успел выставить перед собой руку, обмотанную цепью.

По ощущениям в руку ударил грузовик. Кости затрещали. Меня приподняло и швырнуло, я увидел под ногами горящую барную стойку, потом врезался спиной в уцелевшую стену и сполз по ней.

Но упасть мне не дали.

Огромная чёрная рука, даже скорее клешня схватила меня за горло, перекрыв кислород.

Я поднял взгляд и увидел перед собой…

Оно напоминало человека. Силуэт человека в шляпе и плаще. Абсолютно чёрный. А на том месте, где должно было быть лицо, образовались прорехи. Просто сквозные отверстия, через которые на меня смотрело серое питерское небо. Глаза, широкая улыбка — будто ребёнок изобразил лицо пальцем на снегу.

— Тебе ведь передали от меня привет, Бродяга?

В голове мутилось от недостатка кислорода, и потому голос Тьмы звучал ещё более устрашающе.

— Хочешь, наверное, спросить, кто я? — Гротескное лицо наклонилось ближе. — Я — смерть. Твоя смерть, Бродяга.

Я стряхнул с предплечья цепь. Она вскинулась, обвила чёрного человека и сжала. Улыбка стала шире.

— Полагаешь, мне это навредит? Я могу вытерпеть и не такую боль. А вот сможешь ли ты продержаться ещё хоть минуту?

Я бы не смог. По моим прикидкам, мне оставалось секунд пять-десять, прежде чем сознание выключится. А потом оно, вероятнее всего, уже не включится. Даже если подоспеют Воины, они вряд ли успеют что-то делать, особенно если учитывать сверхъестественную стойкость этой твари.

Лапа казалась просто ледяной. Ну, значит, надо её растопить.

Мысленно я сорвал все предохранители, и Свет хлынул через меня, вырывая клапана.

Я сам ослеп от этой вспышки. Светом затопило, казалось, весь мир. Давление на горло ослабло, потом и вовсе исчезло. Тьма взвыла, как медведь, которому наступили на яйца.

Кашляя, я упал набок и перекрыл поток. Свет закончился. Я — тоже.

С трудом приподняв голову, я посмотрел туда, где корчился силуэт человека в шляпе. Он истончился, посерел, но не исчез.

— Неплохо, — просипел человек и выпрямился. — Недурно, Бродяга. А сможешь повторить это во второй раз? В третий? В пятнадцатый? У меня много врем…

Он не договорил. В этот миг в трёх шагах от него из портала выскочила Полли. Мгновенно сообразила, что к чему, натянула тетиву и выстрелила. Стрела долбанула чёрного человека в бок и отшвырнула от портала. Отшвырнула как раз на Свету, которая в этот миг пришла в себя.

Света тоже не растерялась. Вспышка швырнула «человека» в обратную сторону, к порталу, из которого выскочили остальные Воины. Засверкали сабли.

Я повалился на спину и с облегчением выдохнул. Пронесло на этот раз…

Даже захоти я — не сумел бы присоединиться к веселью. Тотальный выброс Света истощил меня так, что я даже дышал с трудом, и в голову закралась вредная мыслишка, что перестать дышать было бы весьма и весьма неплохо.

— Ещё увидимся, Бродяга! — пророкотал голос Тьмы.

Полыхнуло и сделалось тихо.

Я лежал и смотрел вверх, через развороченный на три четверти потолок — в небо. Небо было таким чистым, каким в это время в Петербурге просто не бывает. Не иначе как мой выброс повлиял — тучи разметало, и из образовавшегося просвета на меня смотрело солнце.

Но вот его заслонило обеспокоенное лицо Светы.

— Костя! Как ты?

— Ну… — Я обнаружил, что, оказывается, могу вполне сносно шевелить губами и даже произносить осмысленные звуки. — Если честно, в моей жизни бывали и более приятные моменты. Однако жив.

— Это очень хорошо! — заулыбалась Света. — Прости меня, я думала, что справлюсь. Но он был слишком силён…

— Ты не виновата, — сумел выдохнуть я.

Сказать-то хотелось совсем другое. Хотелось разразиться нецензурной бранью или, попросту, матерной руганью. Общий смысл которой сводился бы к тому, что я ожидал получить атомную бомбу, а получил декоративную рапиру. Которой, конечно, можно заколоть противника, если тот сильно этого захочет, но против армии не повоюешь.

Объективно — Света и впрямь не была виновата. Ни в том, что слаба, ни в том, что немного перерекламировала себя, пытаясь спастись. Когда уходишь из смертельной ловушки, все средства хороши.

Рядом со Светой появилась Полли. Её лицо было не менее обеспокоенным.

— Костя! Ты выглядишь так, будто уже умер и вот-вот умрёшь второй раз!

Тут уже я, не выдержав, расхохотался. От смеха меня трясло, волны боли разбегались по телу, и хохот быстро выродился в стон. Если бы Полли только знала, до какой степени права…

Вокруг меня собрались остальные Воины Света, доковылял и Витман.

— Сказать по чести, мы все сегодня оказались не на высоте, — хмуро сказал он. — С моей стороны было полным безумием открывать портал в помещении.

— А что ещё вы могли сделать? — возразил я. — Выйти на улицу вам могли бы и не дать.

— Ваша правда, капитан. Не желаете ли подняться?

— Не желаю, — отрезал я. —