Шрифт:
Закладка:
Мама опустилась на корточки и положила руки на плечи. Мари нравилось, когда она так делала, сразу казалось, что они говорят наравне, а не как взрослые с малышами. Так же делал и Кристофер, который казался слишком высоким, а между ними всего год разницы! Зато он позволял расчесывать свои волосы, и Мари тихонько надеялась, что однажды уговорит брата сделать их яркими. Она готова! У неё даже есть широкая кисточка, а у мамы на полках в ванной рыжая краска. Интересно, как Кристофер будет выглядеть с рыжими волосами?
— Твои братья — разные. Каждый из нас такой. Но вы пели с Крисом песни для Эндрю, а он всегда помогает тебе собрать пазл.
— А причём тут этот рынок?
— Кристофера учит отец — тому, что стоит знать колдуну. С Эндрю тоже занимается учитель, и всё не очень просто. А тебе стоит знать, как войти в мир, скрытый от глаз, и не заблудиться в нём. Или однажды провести братьев.
— А они не знают?
— Пока им нет до этого дела. Идём, заглянем в магазин с оберегами. Я расскажу, как почувствовать их.
Мари легко училась, но чем старше она становилась, тем больше её одолевали мутные видения, от которых не всегда можно было проснуться, а потом полдня ходила сонная и вялая. Видения разрозненными кусочками витали в голове, сбивая с толку. Мама с огорчением разводила руками — в этом помочь не могла. Как и отец, чьи знания были куда более практичными.
И после окончания школы Мари пошла на обучение к ведьмам в дом туманов и снов. Тот год она одновременно и помнила, и нет. Месяц темноты в плотной повязке, словно сросшейся с кожей, панический страх сделать шаг не в ту сторону или порезаться ножом.
Долгие дни в дыму, чтобы выпустить все шелесты и шорохи от прошлых видений.
Сложные рецепты с травами и лекарствами.
Год Мари училась быть ведьмой, которая может рассечь чужую плоть и нарисовать кровью сложные знаки для заклинаний. Год она не видела братьев и семью, отрешенная от мира и погруженная внутрь себя. Там она научилась не поддаваться страхам и различать сны и явь.
Но некоторые воспоминания не стоило трогать. Потому что порой в мутных зеркалах комнат она ловила своё отражение — мрака внутри себя самой. Любая ведьма может убить. Но ей хватало того, что так умел её брат.
А когда Мари вернулась домой, то не сразу узнала Кристофера, который как раз парковал машину. Бросив рюкзак на землю, кинулась к нему, ощущая, как же она соскучилась за всё это время. Он улыбнулся и просто сказал:
— Ну ты совсем стала взрослая, сестрёнка! А ведь младше меня на целый год!
Мари смотрела на него и вспоминала ту ночь, когда он вернулся со встречи с отцом. Разбитый, вымотанный, с пустым взглядом. Как он крепко прижимал к себе, как единственную опору на тот момент.
Линия между братьями.
И сейчас Мари беспокоилась о каждом, не зная, что ждёт дальше каждого из них. Но помнила, какими реальными оказались видения про отца. Слишком поздними. Возможно, она могла его спасти — или попробовать увидеть будущее, но без надобности не обращалась к тлеющим травам и собственному колдовству.
Рынок вообще-то не был рынком, просто название так давно устоялось, что никто не менял. Это просто было место встречи со всеми, кто предпочитал колдовской мир современному и не гнушался всеми удобствами цивилизации.
Поёжившись от сырости, Мари с досадой подумала, что тонкая органза с россыпью бусин, конечно, красива и сочетается с кружевом перчаток, но в ней весьма зябко. И обрадовалась, когда увидела Одетт около эзотерического магазинчика. Драная сетка колгот, короткая юбка с заклепками и вязаная кофта с пришитыми перьями, пуговицами и лентами. Взгляд вечной девчонки, которому не стоило верить. Ведьма, умеющая менять свой облик. Мари помнила её такой ещё, когда мама привела её на рынок. К удивлению многих, они стали хорошими подругами и часто встречались на рынке просто поболтать. Или прогуляться по тихим улицам.
Именно Одетт когда-то научила её пить абсент, а Мари потом с гордостью показывала удивленному Кристоферу, хоть тот и не проникся.
— Тебя давно не было, — хрипловато проговорила Одетт. — Пришла узнать новости?
— Бродят слухи о Красной Охоте.
Мари не стала ходить вокруг да около, зная, что подруга этого не любит.
— Если ты только за этими новостями, то даже не знаю, обрадуешься ты или огорчишься. Но Охота и правда началась.
— Почему же я должна обрадоваться?
— А кто сказал, что Охота — это зло? Или ты, как и все, веришь в те истории про резню и улицы в крови? Охота не про убийство колдунов, а про пробуждение древней магии. Рано или поздно такое случается.
Этого Мари и правда не знала, как, наверное, и Кристофер. Одетт она доверяла, у той был чёткий принцип — говорить правду. Никаких скользких ответов или недомолвок, но не всем это нравилось.
— Значит, кто-то пробуждает древнюю магию? Зачем и как?
— Этого не знаю. Как и охотников, но все уже на ушах стоят. Лоусоны даже приём устраивают через несколько дней.
— О, я не знала.
— Вас там точно ждут. Может, прислали приглашение твоему брату.
Лоусоны больше других чтили свою принадлежность к колдунам и выступали посредниками между теми, кому ближе таинства и ритуалы, и миром технологий и бюрократии. Их услуги пользовались популярностью, но между ними и Уолтонами всегда шла негласная борьба.
Отец никогда не выставлял напоказ ни свой достаток, ни колдовство, а вот Лоусоны любили устраивать красивые вечеринки с налётом напускного аристократизма и пафоса.
Но сейчас это было удобно — собраться вместе и обсудить новости.
Мари хотела предложить Одетт выпить чашечку кофе, но пришло сообщение от Кристофера — с Эндрю беда, и его стоило срочно найти.
— Мне пора. Увидимся через несколько дней?
— Да. Я даже надену юбку длиннее, чтобы не смущать этих выскочек.
— И она будет прозрачной, как в прошлый раз, — усмехнулась Мари.
— Никто не возмущался, между прочим. Иди уже, ты нужна мальчикам.
* * *
Мари никак не могла успокоиться, пока ждала братьев. Кто? Зачем? Почему? Десятки вопросов. Почему именно в доме туманов и снов?
Главное, что Эндрю нашёлся. И он не один.
Правда, когда они с Кристофером вошли в квартиру, то тот только жался к брату и твердил, что он больше не сможет. Грёзы всегда отпускали с неохотой своих