– А что это все-таки за наследство такое, о котором писал покойник?

Загорский секунду спокойно смотрел на Михаила Максимовича, потом медленно выговорил:

– Точно сказать не могу. Но подозреваю, что речь шла о наследстве великого князя Николая Константиновича.

– Романова? – ахнул Зинкин.

Нестор Васильевич кивнул. Почему-то штабс-ротмистр решил, что именно в дневнике князь указал место, где он спрятал драгоценности.

– Да, – покрутил головой глава угрозыска, – если так, то это, конечно, куш. Богатейший был человек, есть ради чего стараться.

– Вот поэтому, – мягко добавил Загорский, – прошу вас как можно скорее отыскать вашего Мишеньку и допросить его. Если, конечно, он вообще в состоянии сообщить хоть что-то осмысленное.

Ночь в камере прошла неспокойно. Точнее сказать, Ганцзалин по своему обыкновению спал мертвым сном, а Загорский никак не мог успокоиться и все ворочался, пытаясь понять, кому понадобилось убивать штабс-ротмистра Беликова. Если он прав и причиной убийства были княжеские записки, то встает вопрос – кто и как мог узнать об их содержании? Штабс-ротмистр, несмотря на всю свою бесшабашность, умел хранить тайны. Вероятнее всего, кто-то вскрыл письмо, которое тот послал Загорскому и, как и он, догадался, о каком именно наследии идет речь. Вскрыть письмо, потом запечатать его заново и отправить адресату вполне могли на почте. Но в этом случае они не смогли бы заклеить конверт начисто. Значит, конверт был взят другой и надписан кем-то другим. Получив письмо от Беликова, Загорский не обратил внимания на почерк, которым надписали конверт, и не стал его сравнивать с тем, что был в письме. А стоило бы! Ладно, утро вечера мудренее. Завтра надо будет попросить Зинкина позволить ему еще раз взглянуть на конверт. А пока будем спать, утро вчера мудренее.

Приняв такое решение, Загорский почти мгновенно погрузился в сон.

* * *

Разбудили их ни свет ни заря. С шумом открылась дверь камеры, усатый конвойный выкрикнул:

– К товарищу начальнику на допрос, оба!

Нестор Васильевич протянул руки, чтобы на них надели наручники, но конвойный махнул рукой: так идите, ништо.

Пребывающих в некотором недоумении Ганцзалина и Загорского доставили в кабинет Зинкина. Тот выглядел хмурым и заспанным. Кивком указал им садиться.

– Удалось поговорить с Мишенькой? – спросил Загорский.

– Не удалось, – коротко бросил тот. – Сегодня утром Мишеньку нашли убитым.

Секунду Нестор Васильевич молчал. Потом поднял глаза на Зинкина:

– Как его убили?

– По-басмачески, – отвечал Зинкин. – Резанули горло от уха до уха, я их шакалью манеру хорошо знаю.

Загорский удивился. Он полагал, что после гибели Мадами́н-бека в тысяча девятьсот двадцатом году басмачи перестали тревожить Туркестан. Если бы, невесело хмыкнул в ответ Зинкин. Армия басмачей почти сошла на нет, но остались отдельные банды, у каждой свой главарь, их тут зовут курбаши́. В Фергáнской долине еще сражается Муэтди́н-бек, кое-кто еще воюет рядом с Самаркандом. Ибрагим-бек бьется с Красной армией в Зеравшáне. В Алáйской долине есть несколько банд. Но возле Ташкента давно уже все спокойно.

– Значит, не все, – сказал Нестор Васильевич. – Видимо, они просто перешли на нелегальное положение, но никуда не делись.

– Это сколько угодно, – буркнул Зинкин, – лишь бы шашками не махали. А так мы их рано или поздно переловим по одному и перещелкаем, как блох.

Однако светлая эта картина относилась к будущему. Пока же надо было разбираться с конкретной историей, а именно убийством Беликова и блаженного Мишеньки.

– Кстати сказать, вы ведь говорили, что вы сыщик, – проворчал Зинкин. – Сами-то что думаете по поводу всего происходящего?

Нестор Васильевич поколебался немного, потом отвечал:

– Пока ничего конкретного. Фактов слишком мало. Надо браться за расследование, а я в камере сижу.

Тут он вспомнил свои вчерашние соображения и попросил Зинкина показать конверт и письмо, которое написал ему штабс-ротмистр. Тот снова выложил на стол пожелтевший конверт и прямоугольный лист.

– Ага, – сказал Загорский, кинув быстрый взгляд на конверт. – А само письмо писано другой рукой. Что это значит?

Зинкин нахмурился: загадка несложная. Видимо, посторонний человек вскрыл письмо, после чего взял новый конверт и надписал его сам. Проще всего сделать такое работнику почты. Не бог весть какая зацепка, но все-таки что-то.

– Я бы мог этим заняться, – сказал Нестор Васильевич. – Все-таки покойный был моим другом.

Начальник УГРО все еще колебался. Нельзя ему было просто так взять и отпустить подозреваемого. С него же потом голову снимут.

– Не снимут, – отвечал Загорский. – Я в свое время оказал кое-какие услуги советской власти. Попробуйте связаться с Тухачевским, он за меня поручится…

Зинкин все тер небритый подбородок, никак не мог решиться.

– Мы тут и без того в работе тонем, – наконец проговорил он почти жалобно. – Понаехали голодающие из разных районов России, среди них – полно криминального элемента. А тут еще эти убийства.

– Не волнуйтесь. – сказал Загорский. – Я все сделаю, работа мне хорошо знакома. Не первое убийство раскрываю, слава тебе, Господи.

– Да в том-то и дело, что не убийство, – хмуро отвечал Зинкин. – Эксперт осмотрел тело Беликова – все признаки самоубийства. Нет никаких следов насилия. Только след на шее от петли да сломанный позвонок… Похоже, дали мы с вами маху.

Загорский поднял брови – быть того не может! Ошибка исключена? Зинкин отвечал, что совершенно исключена, медики из университета смотрели, а там такие зубры – не нам чета. С другой стороны, было совершенно ясно, что не с чего штабс-ротмистру кончать жизнь самоубийством. Но тогда как объяснить мертвое его тело, повешенное в петле?

Разумного объяснения не было, и Загорский предложил всем вместе отправиться на осмотр в морг. В прохладных и страшных его просторах маленький тихий прозектор быстро отыскал им окоченевший труп Беликова, выкатил на коляске на всеобщее обозрение. Зинкин хотя и был человек бывалый, все-таки не выдержал: отвернулся и отошел в угол. Загорский же, напротив, деловито взялся осматривать покойника. К своему удивлению, ничего, указывающего на убийство он не обнаружил. Прозектор сказал, что следов яда в теле также не найдено.

– Да, – проговорил Нестор Васильевич озадаченно, – все это крайне странно. Или его сначала убили каким-то экзотическим образом, не оставив следов, или заставили самого влезть в петлю.

Зинкин удивился – как это можно человека заставить лезть в петлю?

– Угрозами, шантажом, да как угодно, – пожал плечами Загорский.

– Гипнозом, – внезапно сказал маленький тихий прозектор и нервно поправил очки на носу.