на котором лежал труп; не в силах больше сопротивляться подступающей дремоте, я склонила голову на сложенные руки и прилегла в опасной близости от покойника. Георгий Георгиевич с завистью посмотрел на меня, но, поскольку стул в секционной был только один, он присел на корточки в углу и, похоже, задремал там.

Тем, кому приходится работать ночами, знакомо это чувство падения в бездну, стоит хоть на мгновение прикрыть глаза. Проваливаешься и летишь куда-то, и этот полет прерывает чей-то грубый возглас, от которого приходишь в себя и с трудом соображаешь, где ты, что происходит и сколько времени ты находишься в отключке. При этом, еле разлепив глаза и обнаружив, что вокруг полно народу, обычно ради приличия делаешь вид, что и не спал вовсе, а просто задумался.

Грубый возглас раздался по всем канонам жанра. Я подняла голову и встретилась глазами с заведующим моргом, Юрой Щегловым. Щеглов, склонившись надо мной, участливо смотрел на мои растрепанные волосы, слегка потекшую с ресниц тушь и отпечатавшийся на щеке след от наручных часов. Я, конечно, могла только догадываться, как выгляжу со стороны, но не сомневалась, что дело обстоит именно так. Сам Юра был в белом хрустящем халате, из-под которого виднелись такая же свежая хрустящая рубашка и яркий галстук.

— С добрым утром, — душевно сказал он, заметив, что я открыла глаза. — На работе спать нехорошо.

— А сколько времени? — пробормотала я, лихорадочно роясь в стоящей у моих ног сумке в поисках зеркала. Достав пудреницу, я осмотрела себя и содрогнулась: все было именно так, как я и предполагала: и тушь потекла, и часы вдавились в щеку, оставив на ней замысловатый рельеф. За спиной Щеглова маячил молчаливый санитар в жеваном халате. Его я знала; кажется, его зовут Валера. Оба они пялились на мою заспанную физиономию; надо было срочно их отвлечь.

— Сколько времени? — повторила я более настойчиво.

— Восемь, — с прежней душевностью ответил Юра. — Что за тошнотворного урода вы привезли?

— Вампира, — подал голос Георгий Георгиевич, с хрустом распрямляя затекшие коленки и поднимаясь навстречу Щеглову. Они обменялись рукопожатием и обратили взоры на покойника.

— Смотри-ка ты, — меланхолично заметил Юра, — еще и кол ему в сердце вогнали! А почему вы решили, что это вампир?

— Ну-у, — протянули мы с доктором и переглянулись, не зная, что и сказать. Не про когти же говорить…

Юра тем временем наклонился к трупу, внимательно рассматривая его.

— У него какая-то кожная болезнь, — пробормотал он. — Смотрите, кожа совсем истонченная, пергаментная, в язвах, и поражены как раз те участки, которые подвергаются воздействию света: лицо и руки.

— Ага, — поддакнула я, — а почему вампиры света боятся?

— Маша, — Юра строго посмотрел на меня, — не дури мне голову. Ты же знаешь, что вампиров не бывает.

— Конечно, знаю. Давай его скорее вскроем, пока я здесь. Хочу убедиться, что он помер окончательно и бесповоротно.

— Кто бы спорил, — пожал плечами Юра. — Сейчас раскидаем покойничков и определимся, кому с ним работать.

Он направился к выходу из секционной, сопровождаемый безмолвным Валерой, но на полдороге остановился и махнул рукой:

— А чего мелочиться, давай, я сам его и вскрою. Только трупы распишу по экспертам…

Я обрадовалась. Это был идеальный вариант. Правда, еще полчаса назад я и не помышляла оставаться на вскрытие, поскольку искренне намеревалась к началу рабочего дня вернуться в прокуратуру и сдать чертово обвинительное. Но присутствие на аутопсии было такой замечательной отговоркой, такой уважительной причиной, чтобы не ехать в контору и не садиться за компьютер, что удержаться было просто невозможно.

— Юра, можно я от тебя позвоню? — попросила я Щеглова, двигаясь за ним. Надо было разбудить ребенка в школу и предупредить шефа, что сдача дела отодвигается на неопределенный срок и совершенно не по моей вине, а вовсе даже по его собственной, поскольку именно он заслал меня на это происшествие.

Георгий Георгиевич прохаживался по секционной, разминая затекшие конечности.

— Маша, ты понятых-то пошукай там, — негромко проговорил он мне вслед.

— Елки зеленые! — я вспомнила, что ушедший за санитаром криминалист пропал куда-то; а протокол между тем не подписан. — Юра! — обратилась я к Щеглову. — А где ваш второй санитар? Я его хотела записать в понятые.

На мои слова они обернулись разом — Щеглов и Валера. И хором же спросили:

— Какой второй санитар?!

— Такой приземистый мужичок алкоголического вида. Он тут всю ночь болтался с нами, про вампиров ужасы рассказывал.

Щеглов и Валера озабоченно переглянулись.

— Та-ак, — протянул Щеглов. — Опять бардак?! Опять он тут шляется?! Маша, у нас нет второго санитара.

В состоянии полнейшей деморализованности я добежала до кабинета заведующего моргом, набрала свой домашний номер, услышала недовольный голос пробудившегося Хрюндика, стонавшего о несчастной детской доле, ласково, но твердо призвала его срочно встать, умыться и одеться без посторонней помощи, позавтракать и стартовать навстречу знаниям. Про себя я понадеялась, что маньяк, всадивший кол в свою жертву сегодня ночью, отсыпается в своем логове и не выйдет на охоту раньше наступления темноты.

Шефу звонить было еще рано, поэтому, чтобы скоротать время, я занялась выяснением актуальной проблемы о том, кто дурил нам голову в течение кошмарной ночи, прикидываясь работником морга.

Помявшись, Щеглов объяснил мне, что санитар у них всего один — вот он, Валера. Стоявший за его спиной Валера кивком головы подтвердил слова шефа. И так и кивал в дальнейшем, свидетельствуя, что заведующий танатологическим отделением все говорит по делу.

А заведующий танатологическим отделением говорил о том, что вакансия второго санитара пустует у них уже около года. С тех пор как на это золотое место был объявлен конкурс, народ почему-то валом не повалил; поэтому пришлось взять первого попавшегося, с испытательным сроком. Первый попавшийся производил впечатление страдающего если не хроническим алкоголизмом, то уж, во всяком случае, бытовым пьянством, но за дело взялся рьяно. И сотрудники были вполне им довольны, аккурат до того мгновения, пока один из экспертов, припозднившийся на службе, чтобы дописать срочное заключение, не спустился в неурочное время в секционную подобрать там забытые во время вскрытия записи.

В пустом полутемном помещении морга он застукал нового санитара, производившего какие-то непонятные манипуляции со свежевскрытым покойником. Что за манипуляции, эксперт не разглядел; санитар, обнаружив чье-то присутствие, резво ретировался и исчез в коридорах морга. Эксперт не стал проводить собственное дознание, а добросовестно доложил об увиденном руководству морга. Руководство морга в лице Юры Щеглова страшно перепугалось, поскольку хорошо себе представляло, какие последствия может повлечь прием на работу в их богоугодное заведение человека с психическими отклонениями в виде, например, некрофилии.

— Только