— Еще Козьма Прутков говорил: специалист подобен флюсу, поскольку полнота его одностороння. А журналист обязан знать всего, но помаленьку.

Студенты с подозрением оглядели меня с ног до головы, а я мысленно лягнул самого себя: совсем забыл, старый дурак, что сейчас выглядишь как молокосос-десятиклассник!

— А ты что ли журналист? — недоверчиво поинтересовался один из них, студент-историк.

— Будущий, — кивнул я. — Вот иду документы подавать в приемную комиссию.

Они переглянулись и разом заулыбались.

— Абитура, значит?

Один одобрительно похлопал меня по плечу.

— Значит, к нам в университет? Молодца, паря! Верной дорогой идешь, товарис-ч-ч-ч!

Тут подошла наша очередь, и мы со студентами с удовольствием выпили квасу. После чего я получил несколько ценных практических советов, как себя вести при подаче документов и на сдаче вступительных экзаменов, что преподы любят слушать от абитур, а что — нет, и заодно выслушал краткую молитву, как вытянуть счастливый билет. Бойко повторив ее наизусть, я удостоился одобрительных рукопожатий, и мы расстались. Студенты зашагали куда-то по своим делам, а я, наверное, впервые за эти двое суток, с лёгким сердцем отправился в главное здание университета.

Приёмная комиссия размещалась на втором этаже.

Огромный актовый зал, уставленный столами с табличками, на которых значились названия факультетов. Отделение журналистики я отыскал сразу, в блоке филологического факультета. Покопавшись немного в памяти, я вспомнил, что именно в этом, 1980-м году, наш истфилфак разделился на два факультета, исторический и филологический. Когда-то и отделение журналистики здесь станет отдельным факультетом, но до этих светлых времен еще было далеко.

Оглядев весь зал, я пришел к выводу, что более всего он, наверное, походит на деловито гудящий пчелиный улей. Если вы бывали на пасеке, то знаете, что я имею в виду. За большинством столов сидели молодые люди и девушки; их документы деловито перебирали секретари, после чего упаковывали в папки и конверты, словно мёд, только что принесенный крылатыми труженицами — рабочими пчелами в родной улей. Кроме того по залу беспрерывно сновали люди, направляясь от одного стола к другому, передавая и забирая бумаги. Опытный аналитический взгляд мог бы сразу отделить сугубо женские факультеты от прочих: в этих секторах зала за столами сидело множество дев, девиц и девах. Оттого-то эти сектора особенно пестрели разнообразием и многокрасочностью одежд, привлекая мое мужское внимание разнообразными прическами, от завитых кудряшек и смелых каре до модных стрижек «гарсон», пришедших на смену «гаврошам», обладательницы которых пленяли нас, мальчишек, еще на школьной скамье. И что было особенно отрадно моему новому юношескому организму, плотность очаровательных абитуриенток на квадратный метр площади приемной комиссии, при взгляде на зал с птичьего полета парадной лестницы, была максимальной именно в области филологического факультета. Причем, выше всех — на порядок!

Предвкушая предстоящие мимолетные и не только знакомства с очаровательными абитуриентками, будущими моими однокурсницами, я устремился в зал, бороздя его пространство и огибая чужие столы, словно линкор в пенящемся бурном море. Проходя мимо, я поймал на себе несколько быстрых, осторожных, но любопытных девичьих взоров, ответил некоторым благосклонным взглядом и вступил на территорию, как я был уверен, моего будущего факультета. В самом деле, если судьбе будет угодно задержать меня еще на какое-то время в двадцатом веке, неужто моих знаний и опыта журналиста с более чем тридцатилетнем стажем окажется недостаточно, чтобы выдержать вступительные экзамены? Да, не смешите меня!

Однако чем дальше я продвигался, тем больше сомнения закрадывались в мое сердце. Я нигде не замечал стола отделения журналистики. Словно бы его и не было. А, ну, как у них в этом году отменен набор? Или приехали целевым поступлением и заняли все места какие-нибудь группы медалистов-активистов из очень Средней Азии или с весьма Дальнего Востока? Нет, быть того не может!

Наконец я вздохнул с облегчением: в самом углу зала я обнаружил-таки стол с табличкой «Отделение журналистики. Филологический факультет». За столом сидела секретарь, а спиной ко мне, у высокого окна стоял какой-то мужчина в фирменных штатовских джинсах и модной рубашке с короткими, по летней погоде, рукавами. Я уселся напротив и передал документы даме-секретарше, предварительно вынув из стопки бумаг лишние документы и фото моих псевдо-родителей.

Дама тотчас углубилась в чтение, а мужчина медленно обернулся и внимательно посмотрел на меня. После чего его лицо неожиданно расплылось в лучезарной, восторженной улыбке, и он радостно протянул:

— Так это вы-ы-ы? Ну, наконец-то… А ведь мы вас, признаться, уже заждались — с самого утра ожидаем!

И он вдруг подмигнул мне, как закадычному другу.

Глава 5

Я шагаю в профессию

Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Кому это, интересно бы знать, я тут понадобился аж с самого утра? Я что, здесь кому-то что-то обещал?

Должно быть, немой вопрос в моих глазах был столь явным, что переспрашивать не пришлось. Однако мужчина — лет сорока пяти, но вполне моложавый, с короткой стрижкой, не стал ничего объяснять, а молча указал на висевший на стене стандартный лист объявления, написанного от руки красным фломастером,

«Уважаемые абитуриенты! Срок подачи материалов для участия в творческом конкурсе при поступлении на отделение журналистики завершается…»

Далее стояла дата и время — 16 часов ноль-ноль минут.

И тут я всё понял. Разумеется, они меня не знают — ни этот ироничный мужчина, ни секретарь приемной комиссии. Они просто ждут абитуриентов, успеет ли еще кто-нибудь подать свои публикации и распечатанные сценарии передач на творческий конкурс. На объявлении стояло сегодняшнее число, и это значит, что после 16-ти 00 приём документов на отделение журналистики фактически прекратится. Без публикаций никого не возьмут.

Получается, что я, сам того не зная, успел вскочить в последний вагон поезда, который отойдет уже через несколько часов и не вернется? Вот здорово!

Дальше всё пошло как по маслу. Секретарь приняла все необходимые документы, нацепила листочек с моей фамилией на школьный аттестат, а тонкую стопку публикаций передала мужчине. Тот бегло пролистал их, пожевал тонкими губами, чему-то хмыкнул, после чего указал секретарше на одну из газетных вырезок. Не иначе про моих птиц мира на помойке жизни…

Однако в следующую минуту он быстро взглянул на часы, после чего снял телефонную трубку стоявшего на столе аппарата и стал крутить наборный диск. Затем прикрыл трубку рукой, что не укрылось от моего внимания, и обменялся с далеким абонентом парой быстрых фраз. После чего мужчина нахмурился и произнес в трубку последовательно несколько коротких слов с вопросительным выражением