– Говори, что хочешь, Влад. Мне плевать, – проворчал я.

Орлов выбежалаиз комнаты. Я лежал на кровати. Вот так же валяется на голой земле бессловесная тварь, забредшая слишком далеко от родных мест, от естественной среды обитания, потерянная и несчастная. На лапах ее засохла грязь, и нет никакой возможности избавиться от этой мерзости.

Влад вернулся.

– Я так хочу, чтобы ты им понравился! А они наверняка понравятся тебе. Ты только дай им хоть какой-то шанс… хоть крошечную возможность угодить тебе.

Я дружески хлопнул Влада по плечу. Тот хмыкнул, стал притворно улыбаться. Я не поддержал эту игру. Орлов обиделся, но виду не подал.

– Пойдем вниз, – предложил он. – Гаральд заварит чай. А потом погуляем. Ты не против?

Не проронив ни слова, мы выпили по чашке чаю и отправились на прогулку.

Мы побрели по грунтовой дороге, огибающей старый заброшенный сад. Он был обнесен высоченной каменной стеной, похожей на крепостную. «Ветра тут нередко достигают ураганной силы», – пояснил Орлов. Затем мы углубились в лес. Здесь пахло прелыми листьями. Мы дошли до берега заболоченного озера. В моем желудке усиливалась боль. Заглушить ее беседа с Влад Орлов была не в состоянии.

Нам встретился местный фермер, добрый знакомый Влада. Он попросил у меня разрешения на минутку заглянуть к нему, чтобы прикупить чего-нибудь к ужину. Я разрешил, втайне радуясь, что смогу немного побыть один.

День был прохладным, яркое весеннее солнце заливало округу хрустальным светом. В такую картину, в лирический пейзаж сельского Подмосковья очень плохо вписываются громоздкие, массивные существа вроде меня. В кишках у меня разбушевалась боль. В ухе зазвенело, и трудно было определить, что больше напоминал этот звук – сирену вышедшего из строя суперсовременного компьютера или набатный колокол, гудящий на пожарной каланче прошлого века. Я спустился к воде. На ее маслянисто-зеленой поверхности колыхались тысячи лилий. Я нагнулся, сорвал одну из них – и тотчас почувствовал угрызение совести: зачем сорвал? Я оглядел озеро. На нем повсюду вспыхивали солнечные блики.

Разве я жажду чего-нибудь сверхъестественного? Да нет же – самой простой вещи: пусть уйдет, пусть сгинет наваждение, исчезнет паутина, которая за последние дни затянула мои душу и мозг, словно ряска озеро. Я закрыл глаза и глубоко вдохнул в себя воздух. В сознании промелькнул образ: черные птицы, пожирающие падаль на площади возле входа на Ваганьковском кладбище. Я воочию услышал голос Эдуарда Хлысталова, увидел его пронзительные глаза: «Вы должны это взять…»

Как только мы с Владом вернулись в дом, перед нами предстал сам хозяин Гаральд Люстерник в сопровождении огромного курцхара. В руках у него был голубь с пораненной лапкой. Пока мы знакомились, Гаральд шептал что-то птице, жалея бедняжку, затем унёс голубя в кухню, чтобы подлечить. Влад сбегал в машину за своей потрясающей аптечкой.

Мы с Джорджем (я стал его так называть) остались одни и могли перекинуться словцом «как мужчина с мужчиной».

Мы прошли в кабинет, стены которого были обшиты темным деревом.

Здесь стоял крепкий запах кожи и табака. После первых пяти минут разговора для нас обоих стало совершенно очевидно, что единственный предмет, на котором сходятся наши интересы, – это выпивка. Мы выпили. Повторили и налили по третьему разу. Когда расправились и с этой дозой, уже были добрыми приятелями. Гаральд поступил очень мудро, оставив нас одних. Боль в желудке стала ослабевать. Руку и ту прекратило дергать.

И чего только Джордж не рассказал мне о своих голубях и о том, как они участвуют в состязаниях! С каждым новым глотком водки хобби Джорджа казалось мне все более увлекательным занятием. И как это часто со мной бывает после нескольких порций спиртного, я мысленно похвалил себя за то, что принял верное решение – прервал прогулку и вернулся в дом. Как раз тогда, когда Джордж собирался растолковать мне, как несправедливо велики преимущества голубятников, живущих в нескольких километрах от контрольных пунктов, по сравнению с теми, чьи голубятни расположены рядом со станциями, нас пригласили на ужин. Джордж заговорщически подмигнул мне и, прежде чем мы покинули кабинет, вновь наполнил наши стаканы.

Ситуация явно изменилась к лучшему. Собственно, не столько ситуация, сколько люди. Особенно Влад.

Он вышел к столу в рубашке. Я взглянул на Орлова и тотчас признал абсолютно необоснованными все обвинения, которые прежде выдвигал в его адрес.

Мы сели ужинать в небольшой комнате, окна которой выходили в сад. Я быстро сообразил, что в доме Люстерника эта комната никак не могла служить столовой. Но это было идеальное место для теплой беседы, для задушевного общения близких людей. Мы, все четверо, стали проникаться друг к другу все большей симпатией.

К сёмге было подано роскошное красное французское «Бордо». Я благосклонно отнесся к этому смелому сочетанию, найдя его весьма изысканным, и, поднимая тост за хозяина, отметил его тонкий вкус. Глаза Влада заблестели. Беседа заметно оживилась. Мы коснулись тех тем, которые обычно обсуждают во время застолья современные культурные люди. Впрочем, круг их интересов, как правило, формировали кино и театральные новости Москвы.

Примерно в тот момент, когда мы приготовились отведать фруктового ассорти (а мне, жаждущему, представился шанс дорваться до бутылки «Бордо»), все полетело к черту.

Закат окрашивал сад в золотисто-розовые тона. Джордж рассказывал очередную историю на тему «охоты на вальдшнепов», а Гаральд одергивал его, напоминая, что эту историю уже слышал дважды. Орлов до того разошёлся, что позволил себе чашку крепкого кофе. Моё же московское компанейство постепенно начало улетучиваться. У меня вдруг возникло чувство несвободы, даже одежда стала казаться тесной и неудобной. Захотелось немного размяться.

Я нашел возможность выйти из-за стола, не обижая хозяев. Выразив свое восхищение домом и садом, заявил, что отсюда открывается бесподобный вид и я хотел бы им полюбоваться, и, осторожно ступая (что должно было, по моему разумению, свидетельствовать о моей благовоспитанности и весьма умеренном количестве потребляемого алкоголя), приблизился к окну.

И тут увидел его. Того самого типа в чёрном, что стоял за мной в очереди в аэропорту Шереметьево. Или его двойника…

Я держал его в поле зрения несколько секунд. За это время он пересек проселок и приблизился к каменной ограде. Совсем недавно мы там гуляли с Владом… Странный субъект был одет в длинное, плохо пригнанное по фигуре черное пальто, совсем не подходящее для такой теплой погоды. От неестественной легкости его движений меня передернуло. Он поднялся по ступенькам наверх ограды и, прежде чем исчезнуть в лесу, обернулся, пристально посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Правда, это была